Выполнение замысла
Шрифт:
Я не помню из будущего о жизни в своем доме. Только проживание на две квартиры - своей и родительской. А мечтал о жизни в простом двухэтажном деревянном доме. Я бы жил под крышей, чтобы в ненастье слышать шум дождя. В окно хотелось видеть кроны деревьев, поле или водоем, чтобы наблюдать, как под ветром колышутся ветви, травы или волны. В доме обязательно должен быть камин и современная кухня. Баловать себя различными блюдами, рецепты которых выискивал в интернете, любил.
Мои мысли оборвало появление Галины Петровны с чашками и вазочками. Взглянув на курящего Петра Петровича, она принесла сверкающую пепельницу,
Некоторое время сидели молча, наслаждаясь августовским вечером и любимыми напитками. Где-то вдалеке слышался шум машин, лай собаки, мычание коров. Петр Петрович погрузился в свои мысли и курил сигареты одну за другой. В какой-то момент мне стало жалко этого немолодого человека. Но тут же всплыли в памяти бабушки, продающие на многочисленных развалах стихийных барахолок штопаные шерстяные носки, потрепанные книжки и многочисленные безделушки, сохранившиеся от прежней жизни. Пенсионеров, подсчитывающих мелочь перед кассами супермаркетов. Гайдаровскую и Ельцинскую денежные реформы в одночасье сделавшие большинство населения страны нищими.
Вспомнил свою шестнадцатилетнюю соседку, которая с подружками-ровесницами тусовалась ежедневно на одной из остановок в центре города, дожидаясь клиентов, чтобы сделать минет за установленную таксу в восемьдесят рублей в начале девяностых годов.
Вспомнил телепередачу о русской семье, состоящей из матери и двух красивых дочерей четырнадцати и шестнадцати лет, которые проживали в одном из чеченских сел в период независимой Ичкерии. Их мужа и отца убили у них на глазах, а вся чеченская молодежь села каждый вечер навещала их дом для удовлетворения похоти. Только с приходом наших войск им удалось вырваться в Россию.
Вспомнил видео из интернета о маленькой девочке-заложнице с отрезанными пальчиками. У ее отца-бизнесмена бандюки вымогали деньги, похитив дочь.
Встряхнул головой и передернулся, прогоняя жуткие сцены-видения. У каждого поколения своя война! Сейчас молодежь еще в большинстве своем верит в идеалы добра и справедливости. Еще не делят в школах и во дворах на своих и чужих по национальному признаку. Хотя в армии, в частях, где преобладают национальности с Кавказа или южных республик уже заметно притеснение славян. Кто столкнулся с этим во время срочной службы, уже теряет веру в интернационализм и дружбу между народами.
– О чем ты думаешь?
– слышу голос Петра Петровича.
Вижу встревоженное лицо Ксенофонтова.
– Такое ощущение, что ты хочешь кого-то убить, - сообщает.
– Слишком много таких. Только боюсь, это ничего не изменит. Нельзя человеку позволять жить в условиях безнаказанности и вседозволенности, - размышляю вслух.
– Откуда у тебя такие мысли? Почему тебе это пришло в голову? Давно этот дар у тебя?
– засыпал вопросами.
– Дар ли это? Больше похоже на проклятье, - признаюсь.
– Не поделишься? Может легче станет, - предлагает.
–
– Давайте дождемся Григория Васильевича.
«Вот, наверное, почему неосознанно я радую близких и дорогих мне людей, казалось бессмысленными подарками», - вспоминаю сегодняшние размышления о своей глупой щедрости. Меня тревожит - сможет ли Романов сохранить привычный образ жизни в стране для всех? Не допустит ли обнищание населения и бандитский «беспредел»?
Деньги у меня никто не возьмет, кроме мамы. Копить бесполезно. В девяностые годы многие тысячи рублей на сберкнижках и «в чулках» превратятся в рубли, если их вовремя не перевести в валюту.
Надоела неопределенность. Когда же приедет Романов?
Окончание Главы 2.
Ксенофонтов. Романов.
С Петром Петровичем досидели до сумерек, поужинали бутербродами под кофе и чай и пошли укладываться. Расположились в гостевой комнате на двоих. Казалось, заснул еще на пути головы к подушке.
Вырываюсь из сна от того, что меня трясут за плечо.
– Сергей! Просыпайся!
– слышу голос Ксенофонтова.
«Какого черта!» - ругаюсь про себя. Неужели пора вставать? Темень за окном. В комнате свет не горит, но от освещения в коридоре через открытую дверь в комнате вижу одетого Петра Петровича, склонившегося надо мной.
– Сергей! Григорий Васильевич приехал, хочет тебя видеть, - сообщает тот причину ранней побудки.
«Ему, что завтрашнего дня мало будет?» - ругаюсь мысленно. Натягиваю спортивки с майкой и плетусь за Ксенофонтовым.
В просторной столовой за столом вижу Романова и двух крепких молодых мужчин. «Охрана. Ох, рано, встает охрана!», - язвлю про себя. Галина Петровна убирала уже со стола. Видимо поздний ужин или ранний завтрак у новых гостей уже заканчивался. «И на этом спасибо!» - промелькнула благодарная мысль.
– Добрый.… Э-э.… Здравствуйте!
– замялся, но нашелся я.
Охранники синхронно кивнули, а Романов исподлобья недобрым взглядом смотрел на меня. «Да он же пьяный!» - вдруг замечаю. Нездоровый румянец, глаза мутные, но сидит спокойно, руки, сцепленные в замок лежат на столе.
– Присаживайтесь, - буркнул, мотнув головой нам в сторону свободных стульев напротив.
В дверях столовой вопросительно застыла домработница. Ксенофонтов отрицательно помотал головой, а я попросил кофе. Этот напиток никогда не влиял на мой сон или самочувствие, а на халяву получить удовольствие от хорошего импортного кофе откажется только дурак.
Охранники почти синхронно закончили пить чай и, поблагодарив, поднялись из-за стола. Романов мрачным взглядом проводил их. Галина Петровна поставила передо мной маленькую кофейную чашечку на блюдце, кувшинчик с молоком и подвинула сахарницу. Пожелала приятного аппетита и, взглянув на хозяина удалилась. Судя по аромату, кофе оказался свежесваренный нерастворимый. Наслаждаюсь, прихлебывая, и посматриваю на главного за столом.
– Ты посмотри, Петр Петрович, что значит молодость! Пьет кофе и не задумывается о сердце, давлении, бессоннице и прочем. Скинул на меня все проблемы и спит спокойно, домой собирается! А мне здесь расхлебывать?
– обиженно заявляет Романов Ксенофонтову, кивая в мою сторону.