Выполняя приказ

Воронин Константин

В дверь негромко, но решительно постучали и вошла Кэтти. Увидев ее, я не удержался и громко свистнул от удивления.

– Господин майор, так свистят пьяные докеры на футбольном матче,- строго сказала Кэтти своим глубоким голосом, но на лице ее непроизвольно появилась улыбка.

Было от чего свистнуть. Густые каштановые волосы Кэтти были коротко острижены. Но дело было не только в стрижке. Черный форменный наряд девушки был такой длины, что короткий белый фартучек даже немножко выступал за край платья. Идеальной формы, в меру полные,

точеные бедра были полностью открыты взору. И это еще не все. Сзади, как у вечернего платья, была открыта вся спина. Впереди вырез был небольшим, лишь слегка приоткрывавшим истоки выпуклостей. Белизной кожи они превосходили белоснежное кружево воротничка, из которого вздымалась длинная стройная шея. Но полная, высокая грудь так натягивала ткань платья, что отчетливо проступали бугорки сосков.

Кэтти опустила вниз глаза, щеки ее заалели. Затем густые длинные ресницы вспорхнули вверх и карие глаза взглянули на меня с наигранной дерзостью.

– Господин Иванов, можно спросить, зачем вы меня вызывали?
– Сказала она на русском языке с легким акцентом. Так, фамилию знает, звание знает, значит, опрос производила.

– Катя, объясните мне, пожалуйста, что здесь и как? Вот, например, свет мне такой яркий не нужен. Кондиционер есть? Где управлять им?

Кэтти, она же Екатерина, показала мне пульт, лежащий на тумбочке возле кровати:

– Здесь все управление приборами. Открытие-закрытие штор, регулировка яркости света, регулировка кондиционера. Включение камина. Он электрический, но имитация полная: и дрова трещать будут, и запах горящей древесины будет. Бар открывается вот этой кнопкой на стене. Виски, вино, коньяк, водка, пять сортов джина, включая ваш любимый "Greenall,s". В холодильнике пиво, тоник, соки, минеральная вода, фрукты. Если хотите свежего молока, я могу принести. Ночной свет и подогрев постели включаются вот этими кнопками на тумбочке.

Она двигалась по комнате легко и грациозно, словно танцуя. Движения рук были плавными и гибкими. Напоминала пластикой большую кошку, даже не кошку, а пантеру. Этакая Багира.

– На тумбочке еще две кнопки. Нажав зеленую, вы можете сообщить мне, что вы хотите. Через встроенный микрофон я услышу вас. Красная кнопка - сигнал тревоги на случай пожара, сердечного приступа, любого экстренного вызова. Сразу прибегут два дежурных охранника,- Катя говорила серьезно и деловито,- меня можете вызвать в любое время суток, мало ли, вам посреди ночи вдруг поесть захочется. Дверь, при желании, закрывается изнутри на этот засов. Вроде бы и все. У вас есть ко мне еще вопросы?

– Не-е-ет,- медленно протянул я.

– Тогда я могу идти?

– Не-е-ет,- все так же протяжно. И головой помотал в знак отрицания.

– Так что же вы хотите?
– слегка рассерженно удивилась Катя.

– Еще немного полюбоваться вами.

– Ну, знаете!..

– Соврите, что это вам неприятно.

– Нет, конечно, всякой девушке приятно, когда ею любуются, но...

– Катя, если вы подстригли

волосы и надели это платьице, значит, вы хотели, чтобы я вами залюбовался.

– Волосы я подстригла потому, что давно собиралась это сделать. А платье мне одолжила Дороти, потому что мое в стирке. Поскольку Дороти чуть меньше меня ростом, оно мне, действительно, коротковато.

– Катя, лгать нехорошо.

Она чуть выпятила и без того полную нижнюю губу и капризно топнула ногой:

– Я не лгу!

– Хорошо, ступай, маленькая лгунья. Передай Дороти огромное спасибо от меня за платье. А подстричься могла бы и покороче.

– А почему вы мне "тыкаете"?

– А потому, что ты мне нравишься, Катя. Иди. Вызову в четыре часа ночи, чтобы ты прибежала в ночной рубашке, со стаканом молока в руке.

– Я сплю в пижаме.

– Ну, это зря.

– Сейчас верну Дотти ее платье и надену какой-нибудь бесформенный балахон до пят. Кофе вам утром подавать? Если да, то - во сколько?

– В бесформенном балахоне до пят - ни во сколько.

Мы подошли в разговоре к грани, за которой отношения меняются. И Катя это чувствовала. Поэтому помедлила немного, набираясь решимости:

– А в неглиже?

– В неглиже - сейчас.

Катя высунула между мелких белых зубов кончик розового языка и тотчас спрятала его:

– Уже бегу. Ну, ты и нахал!

– А почему, Екатерина, вы мне "тыкаете"?

Она открыла дверь.

– А потому, что ты мне нравишься, Сережа,- и выскочила из комнаты.

Смешно у нее получилось: "Серьёжа". Но это прозвучало мило. Вот одна из связисток в нашем штабе, пытаясь привлечь к себе мое внимание, обратилась ко мне: "Сирожа". Пришлось объяснить ей, что со смеси англо-русского, это слово переводится как "Морская морда". Больше она своим знанием русского языка не хвасталась.

Глава 3

Скинув форменную рубашку, я принялся метаться по комнате. Сначала достал учебник, но, даже не раскрывая, отбросил его в сторону. Закурил сигарету. Достав из бара бутылку, налил в бокал на два пальца чистого джина. Пить не стал. Приходилось признать очевидное: перед глазами стояло Катино лицо.

Сел на кровать и потянулся к зеленой кнопке на прикроватной тумбочке. Нажать не успел. В дверь тихонько постучали, она бесшумно открылась и вошла Катя, одетая в длинный халат, почти до пят, со стаканом молока в руке. Протянув свободную руку за спину, девушка закрыла дверь на засов.

– Вы просили молока, сэр?

– Я же сказал, что в балахоне являться не надо.

Катя прошла к журнальному столику, поставила на него стакан с молоком.

Я заметил, что рука у нее заметно подрагивает. Прерывающимся голосом сказала:

– По-твоему, я должна была идти по лестницам и коридорам в этом?
– Распахнув халат, она сбросила его на кресло возле столика. И осталась в прозрачной, короткой ночной рубашке.