ВЫПУСК I. ПРОБЛЕМА И ПОНЯТИЙНЫЙ АППАРАТ. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Семенов Юрий Иванович

Таким образом, неандертальские погребения, помимо всего прочего, - доказательства существования у поздних неандертальцев религии в форме магии и примитивного фетишизма. О появлении фетишизма, возможно, свидетельствуют некоторые из описанных выше предметов, найденных в мустьерских стоянках, особенно те, которые истолковываются исследователями как амулеты, чуринги.

В свете сказанного действия людей, выразившиеся в появлении памятников типа Драхенлох, нельзя расценить иначе, как магические, ритуальные, обрядовые. Обычай собирать и хранить головы или черепа, а также кости убитых животных имел в недалеком прошлом универсальное распространение. Он существовал практически у всех народов, находившихся на стадии доклассового

общества, а его пережитки отмечены у огромного числа народов, живших в классовом обществе.

Особенно часто объектом такого отношения были головы и ко-сти медведя. В большинстве случаев череп и кости медведя вешались на деревья, высокие пни, столбы, шесты, несколько реже их помещали на особый помост, складывали в специальный сруб или амбар, реже - зарывали в землю.

У нивхов района Чоме (Дальний Восток) завернутые в бересту медвежьи головы хранились вместе с лапами в особом амбаре, расположенном в нескольких десятках шагов от стойбища. Неподале-ку от амбара находилось место погребения остальных костей. Аналогия с находкой в Драхенлохе просто поразительна. И там, и тут существовало особое хранилище для голов и лап, рядом с которым находилось скопление остальных костей.

Все подобного рода действия представляли собой проявление своеобразной, магической, обрядовой заботы об убитом животном. Цель этих действий - искупить вину охотников перед убитым зверем и обеспечить телесное его возрождение.[38] Анализ таких об-рядов показывает, что в исходной своей форме они были связаны с тотемизмом. Все это дает основание полагать, что и памятники ти-па Драхенлох - свидетельства существования в эпоху палеоантропов не только магии, но и тотемизма.

Тотемизм сам по себе религией не является. Это, конечно, иллюзорное осознание реального единства коллектива. Но данная иллюзия - не религиозная. В тотемизме отсутствует главный признак религии - вера в сверхъестественную силу. Но в процессе своего развития он оказался тесно связанным с различного рода магическими обрядами, что и дало основание рассматривать его как форму религии.

Таким образом, имеются серьезные основания полагать, что у поздних палеоантропов уже существовали тотемизм, магия, фетишизм и определенные зачатки изобразительного искусства. Если находки в Драхенлохе относятся, как полагают некоторые ученые, к премустье или раннему мустье, то их можно истолковать как до-казательство зарождения тотемизма еще на стадии ранних палеоантропов. Но во всяком случае законно предположение, что явления духовной жизни, столь отчетливо обнаружившие себя на стадии поздних палеоантропов, - тотемизм и магия - начали формироваться еще на предшествующем этапе.

2.3.10. Прогресс и регресс в развитии поздних палеоантропов

В свете приведенных данных бесспорно, что по уровню общественного развития поздние палеоантропы стояли значительно выше ранних палеоантропов. Они, вне всякого сомнения, представители нового, более высокого этапа в формировании человеческого общества, закономерно пришедшего на смену предшествующему этапу. В этом отношении ни о каком их уклонении от пути, ведущего к неоантропу, не может быть и речи. В плане развития общественных отношений поздние палеоантропы, бесспорно, - предшественники человека современного типа.

Как свидетельствуют все данные, праобщина поздних палеоантропов представляла собой прочный, сплоченный коллектив, все члены которого проявляли всестороннюю заботу друг о друге. Праобщина поздних палеоантропов была коллективом не только и просто единым, но и осознавшим (в форме тотемизма) свое единство. Осознание человеческим коллективом своего единства, осознание общности всех его членов было одновременно и осознанием отличия всех членов данного коллектива от всех остальных людей.

До возникновения тотемизма различие между членами разных

праобщин осознавалось просто как различие между людьми, входившими в состав разных групп. Когда человек переходил из одной праобщины в другую, он переставал считаться членом первой и начинал считаться членом второй. Конечно, при этом члены второй праобщины помнили, что данный человек не родился в ней, а пришел извне. Но это не мешало им рассматривать пришельца как члена именно этой, а не иной группы.

С возникновением тотемизма человек, родившийся в данной группе, начал считаться принадлежащим к ней в силу того, что у него был тот же тотем, что и у остальных членов группы, в силу того, что он имел ту же самую плоть и кровь, был одного “мяса” с ними. И теперь от членов других праобщин его отличало не просто реальное вхождение в иную группу, а наличие у него иного тотема, иной плоти и крови. Человек теперь пожизненно нес на себе знак принадлежности к одной определенной группе, а именно к той, в которой родился. С возникновением тотемизма члены разных праобщин были отделены друг от друга четкой гранью, перейти которую в принципе было невозможно. Теперь, когда человек переходил из одной праобщины в другую, в принципе он должен был навеки оставаться для последней чужаком.

Превращение праобщины в крепко спаянный коллектив, члены которого осознали как свое единство, так и отличие от членов других таких же групп, имело следствием замыкание общины в себе. Прекратилась перегруппировка состава и перемешивание человеческих коллективов. Конечно, замкнутость праобщин поздних палеоантропов нельзя понимать как абсолютную. Вхождение в состав тех или иных праобщин отдельных людей или даже групп людей, родившихся за их пределами, могло происходить и происходило. Однако в целом коллективы поздних палеоантропов в значительной степени были замкнутыми объединениями, о чем свидетельст-вуют самые последние данные археологии.

Не вызывает сомнения то, что поздемустьерские стоянки подразделяются на множество групп, для каждой из которых характерен определенный набор каменных орудий. Одни археологи говорят о наличии в позднем мустье различных археологических культур, другие предпочитают писать о локальных вариантах или просто о вариантах каменной индустрии.

Для позднего мустье не редкость - ситуация, когда в одном и том же районе бок о бок существуют стоянки, относящиеся к разным археологическим культурам. Так, в районе Дордони-Вьенна во Франции сосуществовали такие выделенные известным археологом Ф.Бордом культуры, как мустье с ашельской традицией, типичное мустье, зубчатое мустье и, наконец, два варианта шарантского мустье: мустье типа Ла Кина и мустье типа Ла Феррасси.

И хотя коллективы, относящиеся к разным археологическим культурам, жили вперемежку на одной ограниченной территории в течение десятков тысяч лет, никаких влияний их друг на друга не обнаруживается. Это свидетельствует об отсутствии между ними сколько-нибудь регулярных контактов, об их замкнутости, изоляции друг от друга. Такая же картина наблюдалась и в других районах, в частности, на Кавказе.

Отсюда следует, что единство материальной культуры у опре-деленного числа коллективов не могло сложиться в результате взаимного влияния праобщин, первоначально обладавших разными культурами. Оно должно было возникнуть совершенно иным пу-тем. Единственное объяснение, которое напрашивается: коллективы, отличавшиеся общей культурой, возникли в результате ряда последовательных делений человеческих групп, восходивших к ис-ходной, первоначальной праобщине. Иначе говоря, общность культуры была здесь результатом единства происхождения. Праобщины, относящиеся к одной культуре, образовывали общность, но только не органическую, целостную, социальную, а генетико-культурную. И не только возникновение, но и длительное сущест-вование этой общности не предполагает с необходимостью прочных связей и вообще каких бы то ни было контактов между входя-щими в нее праобщинами. Поддержание единства культуры обес-печивал такой фактор, как сила традиции.