Выпуск II. Том 3
Шрифт:
На обратном пути солнце уже склонялось над горизонтом. С вершины холма их взглядам на секунду предстал остров с возвышавшимся над ним белоснежным зданием отеля.
Он, казалось, спокойно отдыхал в лучах заходящего солнца на берегу тихой и безмятежной бухты.
Притихшая миссис Гарднер сказала Пуаро:
— Месье Пуаро, я должна выразить вам свою благодарность. Никогда еще я себя так хорошо не чувствовала. Мы прекрасно провели время!
Навстречу им вышел майор Барри.
— Ну как, — спросил он у миссис
— Замечательно! Пейзаж там просто изумительный, настоящий английский пейзаж. Вам должно быть стыдно, лентяй вы этакий, что вы с нами не поехали!
— Благодарю покорно! Сидеть на долоте и питаться бутербродами — увольте меня от таких развлечений!
Из отеля выбежала женщина, в которой Пуаро узнал Глэдис Нарракот. Поколебавшись, она направилась к Кристине Редферн.
— Извините меня, мадам, — сказала она так быстро, как позволяло ее прерывистое дыхание, — но я очень беспокоюсь за молодую мисс… мисс Маршалл… Я принесла ей в номер чаю и не смогла ее разбудить. Похоже, что она… Мне это кажется странным…
Кристина растерялась. Стоящий рядом с ней Пуаро взял ее под руку.
— Пойдемте посмотрим, что случилось.
И они быстро поднялись в номер Линды.
С первого взгляда им стало ясно, что горничная беспокоилась не зря. Линда была смертельно бледной и еле дышала. Пуаро пощупал ей пульс. На ночном столике он заметил конверт. Письмо было адресовано ему.
Кеннет Маршалл стремительно вошел в номер.
— Что случилось? Линда больна?
Кристина Редферн подавила рыдание.
— Бегите за врачом! — сказал Пуаро Маршаллу. — Не теряйте ни одной секунды! Я боюсь, что уже слишком поздно!
Маршалл вышел.
Пуаро взял письмо и открыл конверт. На листе бумаги были написаны неловкой рукой школьницы всего несколько строк:
«Я думаю, что это единственный выход из положения. Попросите папу простить меня. Арлену убила я. Я думала, что после этого мне будет хорошо, но я ошиблась. Я обо всем сожалею.»
Маршалл, Редферны, Розамунда Дарнли и Эркюль Пуаро молча сидели и ждали.
Наконец, в дверях появился доктор Несдон.
— Я сделал все, что мог, — сказал он. — Она может выжить, но признаюсь, что надежда на это у меня мало.
— Откуда у нее эти таблетки? — спросил Маршалл с неподвижным лицом. Его жесткие голубые глаза смотрели прямо на врача.
Несдон приоткрыл дверь и знаком позвал кого-то из коридора. Вошла заплаканная горничная.
— Расскажите нам все, что вы знаете, — приказал Несдон.
Девушка всхлипнула.
— Мне никогда такое не пришло бы в голову… Я о таком и не промышляла… Молодая мисс показалась мне странной, но…
Нетерпеливый жест врача заставил ее начать свой рассказ заново.
— Ну так вот.
Кристина еле слышно прошептала:
— Мое снотворное…
Врач резко повернулся к ней.
— Откуда она знала, что оно у вас есть?
— Я ей однажды дала одну таблетку. Это было на другой день после убийства. Она пожаловалась мне, что у нее бессонница… Я помню меня спросила, хватит ли одной таблетки. Я ответила: «Да, вполне. Это очень сильное средство», — и посоветовала ей никогда не брать больше двух!
— А она выпила шесть! — воскликнул Несдон.
Кристина утерла слезу.
— Это моя вина! Мне следовало запереть таблетки на ключ!
— Это было бы более разумно, — бросил Несдон, пожимая плечами.
Не сдержав слез, Кристина в отчаянии расплакалась.
— По моей вине она умирает…
— Нет, — жестко произнес капитан Маршалл, — вам не в чем себя винить. Линда знала, что она делает. Она сознательно выпила шесть таблеток. И может быть… может быть, так даже лучше!
Его взгляд устремился на листок бумаги, который он держал в руках, тот самый листок, что Пуаро без слов протянул ему чуть раньше.
Розамунда Дарнли отчаянно запротестовала:
— Я в это не верю! Я никогда не поверю в то, что Линда убила Арлену!.. Это невозможно!.. Это доказывают свидетельские показания!
— Да, она не может быть виновной! — присоединилась к ней Кристина. — Она была в глубокой депрессии, и ее воображение…
В дверь вошел полковник Уэстон.
— Что происходит? — спросил он с порога.
Несдон взял письмо Линды из рук Маршалла и протянул его начальнику полиции.
Тот прочел его и вскричал с выражением недоверия на лице:
— Что это значит? Здесь нет и слова правды! Это совершенно невозможно!
И, уверенным голосом, он еще раз повторил:
— Это невозможно! Вы согласны со мной, Пуаро?
— Я боюсь, — сказал Пуаро, — что это все же возможно.
Он говорил медленно, и в его голосе звучала грусть.
— Но, мсье Пуаро, — вмешалась Кристина Редферн, я же все это время была с ней. Я была с ней до без четверти двенадцать. Я заявила об этом полиции.
— Да, мадам, — ответил Пуаро. — Ваше показание, мадам, как раз и являлось ее алиби. Но на чем оно было основано? На том времени, которое показывали часы самой Линды Маршалл. Расставаясь с ней, вы думали, что было без четверти двенадцать только потому, что она сама вам это сказала. Вы даже удивились, что время прошло так быстро.