Выражение монашеского опыта
Шрифт:
Однако этот небесный человек умел с таким мастерством исцелять страсти своих послушников, что, просто находясь рядом с ним, они становились другими людьми. Но оставались немногие, хотя многие приходили. Остаться с ним было нелегко. В частности, меня его отеческая любовь воспитывала так, что, наверное, некоторым, если бы они услышали, это показалось бы невероятным. Например, за двенадцать лет, которые мы прожили вместе, всего лишь несколько раз я услышал свое имя из его уст. Чтобы обратиться ко мне или меня позвать, он использовал всевозможные бранные слова
Мы пробыли в пустыне довольно долго. Но из-за различных напастей почти все болели. Старец получил в молитве извещение, что нам нужно спуститься пониже, что и было сделано. Там климат был помягче, труды поумеренней, и мы все поправились, за исключением старца: он болел всю свою жизнь. Может быть, от поста, может быть, от трудов бдения, от молитвы до пота или под действием искушений. Во всяком случае, от всего этого он весь превратился в одну сплошную рану.
Однажды я спросил его:
— Старче, почему и сейчас, после такого изнурения, вы так строго поститесь?
И он мне ответил:
— Сейчас, дитя мое, я пощусь, чтобы наш Благий Бог дал вам Свою благодать.
Но, несмотря на его телесные болезни и страдания, он ощущал в себе такую душевную благодать и блаженство, что, затрудняясь их описать, говорил, что чувствует, будто у него в душе рай.
Наконец пришло время его отшествия. Смерти он ожидал всю свою жизнь, ибо пребывание его здесь было подвигом, трудом и болезнью. Его душа жаждала упокоения, и тело тоже. И, несмотря на то, что с самого начала он привил нам твердую память смерти, на нас произвело очень сильное впечатление то, как он свыкся со «страшнейшим таинством смерти». Казалось, что он готовится к празднику. Так совесть извещала его о божественной милости. Однако в последние дни он снова стал плакать больше обычного. Отец Арсений говорит, чтобы его утешить:
— Старче, вы столько трудились, столько молились всю свою жизнь, столько плакали, и опять плачете?
Старец посмотрел на него и вздохнул:
— Ах, отец Арсений, правда то, что ты сказал, но ведь я — человек. Разве я знаю, было ли угодно то, что я сделал, моему Богу? Он Бог. Он судит не так, как мы, люди. И разве мы вернемся еще сюда, чтобы поплакать? Только то, что успеет сейчас каждый из нас… Чем больше будет рыдать и плакать, тем большее получит утешение.
Любовь его к нашей Пресвятой была выше всякого описания. Стоило ему упомянуть Ее имя, как глаза его наполнялись слезами. Он давно просил Ее забрать его, чтобы он получил отдохновение. И Всецарица услышала его. Она известила его за месяц до его отшествия. Тогда старец позвал меня и указал, что нам нужно приготовить. Мы стали ждать.
Накануне его преставления, 14 августа 1959 года, старца посетил господин Схинас из Волоса. Они были очень близко знакомы.
— Как поживаете, старче? — спросил его Схинас. — Как ваше здоровье?
—
Вечером на всенощном бдении в честь Успения нашей Пресвятой старец пел, сколько мог, вместе с отцами. На божественной литургии во время причащения пречистых тайн он сказал: «Напутие живота вечнаго».
Наступил рассвет 15 августа. Старец сидит в своем мученическом креслице во дворе нашего исихастирия, ожидает часа и мгновения. Он не сомневается в извещении, которое ему дала наша Пресвятая, но, видя, что время идет и солнце восходит, начинает чувствовать что-то вроде огорчения, беспокойства от задержки. Это — последнее посещение лукавого. Старец позвал меня и сказал:
— Дитя мое, почему Бог медлит и не забирает меня? Солнце восходит, а я еще здесь!
Видя, как старец печалится и почти уже не может терпеть, я осмеливаюсь сказать ему:
— Старче, не огорчайтесь, сейчас мы начнем читать молитву, и вы отойдете.
Его слезы прекратились. Отцы взялись каждый за свои четки и начали усиленно молиться. Не прошло и четверти часа, как он мне говорит:
— Позови отцов, чтобы положили поклон, потому что я отхожу.
Мы поклонились ему в последний раз. Вскоре после этого он поднял свои глаза и неотрывно смотрел вверх около двух минут. Затем повернулся и, исполненный трезвения и невыразимого душевного изумления, сказал нам:
— Все кончилось, отхожу, отправляюсь, благословите!
И с последними словами приподнял голову вправо, два–три раза тихо открыл и закрыл уста и глаза, и всё. Он предал свою душу в руки Того, Которого желал и Которому работал от юности.
Воистину преподобническая смерть. У нас она вызвала ощущение воскресения. Перед нами был покойник, и уместна была скорбь, но в душе мы переживали воскресение. И это чувство не исчезло. С тех пор оно сопровождает наши воспоминания о приснопамятном святом старце.
Поскольку его жизнь сама по себе была для нас письменным и устным наставлением, поскольку мы познали на собственном опыте силу его слов и поскольку многие уже много лет настоятельно просят нас написать о святом старце, в этой книге мы даем ему самому возможность говорить посредством своих писем.
Старец Иосиф с мирской точки зрения был неграмотным — окончил всего два класса начальной школы. Однако был премудрым в вещах божественных. Богонаученным. Университет пустыни научил его тому, в чем мы главным образом нуждаемся, — вещам небесным.
Мы знаем, что монашествующим слова старца принесут пользу. Знаем, что они принесут пользу и подвизающимся подвигом добрым в миру. Если же принесут и еще кому-нибудь пользу — Господь это знает, и пусть Он сотворит, как благоволит Его благость. Во всяком случае, подобные поучения и слушать не легко, не имея мужественного образа мыслей, и на деле они не могут быть исполнены без подвига и большого труда.
Мы весьма благодарны всем потрудившимся для данного издания и призываем на них благословение блаженного старца.