Выродок. Часть первая

Рузанов Дмитрий

–На чужое позарился! – кнутовище указывало на ревущего Блинюка. – Мой зазывала заповедь сказал, под крышу повел, а толику поднять не успел – этот вот крючки свои потянул. На пару шагов не отошли…

Грошик обмер. Мало что пришлая встала за него, она своими словами определила ближайшее будущее соседского зазывалы. Меньшее, что грозило Блинюку—быть нещадно поротым на близлежащей площади, а о большем и подумать было страшно. Доводы Блинюка слушать не будут: обвинил его не другой зазывала и не его хозяин, а гость! Да и стоял зазывала не у своего столба. Прихлебалы переглянулись. Блинюк был им знаком, но и связываться

неведомо с кем, да еще и под защитой произнесенной заповеди могло быть себе дороже. Нехотя кивнув, они подхватили покалеченного и направились в сторону «Рыбного места», решив предоставить судьбу зазывалы его хозяину, а осмелевший Грошик уже по-хозяйски ухватил поводья мула и потянул его за собой.

–А это все же забери…– пришлая протянула ему толику, которую успела подхватить, – или ты так богат, что для тебя лишняя монета ничего не значит?

–Прости, барна,– Грошик запихал монетку в небольшой мешочек, висящий на шее. Одновременно он успел украдкой посмотреть на зазванную еще раз. Положа руку на сердце, он бы не стал читать ей заповедь, если бы Касам так не нуждался в постояльцах. Не по душе ему были те, кто прятал свои лица под наголовниками или еще как-нибудь пытался скрыть свой облик. Хотя за время своего зазывальства он успел насмотреться всякого, одни призрачники с гоблинами чего стоили. «Да и вообще…– думал он,– мало ли что у постоялицы с лицом, может болячка вредная наследила или попутчик какой, оставил пару синяков. Вот и прячет,…хотя на такую вряд ли кто руку бы поднял, сразу по локоть могла отхватить. (Вон как она с Блинюком…шрам, поди, останется, если ещё пальцы потом шевелиться будут). А может и просто уродливая, от насмешливых взглядов накидка у нее…»

Мальчуган так увлекся своими думками, что чужачке пришлось повысить голос, привлекая его внимание.

–Эй, зазывала, – гостья требовательно смотрела в его сторону – как дела на вашей пристани? Когда были последние вести из Заречья?

– Какие дела? – Грошик пожал плечами. – Ждём, когда вильет приедет из столицы, тогда может и мост восстановят. Из-за этого приезжих у нас сейчас и нет почти, местные и те разбегаются,… а насчет вестей барне лучше спросить на постое. Иногда к нам ещё заходят старые друзья хозяина, глядишь, и слышали чего…

–Погоди, – пришлая резко остановилась, – ты хочешь сказать, что пристань толком не действует? И давно?

–Да уже вторые полгода пошли. Почти сразу после того как не стало старого владельца, – Грошик тоже остановился, недоумевая, как чужачка может этого не знать? Она же пришла со стороны города, а от Приречных ворот вся Заводь как на ладони. Не увидеть, что потоки люда и караваны телег шли куда угодно, кроме их стороны, невозможно, и значить это могло только одно – Дальняя пристань была почти мертва. Да и то, что он говорил ей в начале, она должна была расслышать.…Поэтому он вопросительно смотрел на постоялицу, не выпуская из рук поводья мула.

–Да, не ожидала я такого, – барна посмотрела на Грошика и рассмеялась. – Не трусь, назад поворачивать я не собираюсь. А пока идем к твоей «крыше над головой» расскажешь мне, что тут у вас происходит. Ох, долго я была в пути, слишком долго…

Последние слова она произнесла тихо, но Грошик их расслышал и воспринял их как укор себе. Путешественница видимо сильно устала, а он еле тащится, витая в своих размышлениях о ее внешности.

–Скоро дойдем,

уже скоро… – Грошик был готов бежать, но мулу такой способ передвижения явно претил, пришлось примеряться к его уставшим шагам.

– Ты не молчи, – постоялица пошла рядом с Грошиком, – рассказывай.

– О чем, барна?

– Ну, хотя бы о том, куда ты меня ведешь? – будущая постоялица опять остановилась, на этот раз на краю оврага. Она внимательно посмотрела на другую сторону, потом на Грошика и, отобрав у последнего поводья, осторожно, но решительно стала спускаться вниз. Мулу явно не понравилось такое изменение маршрута, он заупрямился, но чужачка опять сунула кнут ему под нос, заставив подчиниться. Довольно пологая тропа, с трудом, но позволяла повозке медленно продвигаться к самому дну, где непролазная грязь и создавала основную преграду на пути желающих посетить эти места.

Сейчас, правда, через неё и небольшой, но шустрый ручей, были перекинуты импровизированные мостки из обрезков досок и горбылей разных форм и размеров. Подойдя к ним, пришлая опять всучила поводья Грошику, а сама встала сзади повозки, при этом что-то бормоча – словно уговаривала кого-то. А может, читала молитву своему Богу, тут у каждого путешественника их, этих Богов, ужас, сколько было (уж кто-кто, а Грошик в этом поднаторел, навылет мог назвать пару-тройку десятков). Но ничего, пронесло: повозку хоть и качало нещадно, но до подъёма на свою сторону они добрались без приключений.

Дальше дорога была гораздо удобнее. Она прямиком выходила на старые раскопы, из которых в своё время брали глину для обмазки построек.

– Да и теперь, нет-нет, а продолжают рыться в здешних ямах, взять хотя бы глупую Ивию, она хоть помешенная, но добрая: лепит свои непонятные фигурки и ходит потом по торговищам, продаёт. И, что… частенько покупают! – воодушевлённо рассказывал пришлой Грошик. – Кто для оберега от дурного глаза, а кто и просто так, по своей доброте. Вон… вон она побежала, – зазывала указал на одетую во всё чёрное фигуру, спешившую убраться с их дороги. – Порой и из местных кто сюда наведывается, подправлять-то дома надо, они ж не вечные…

Они уже прошли под комлем огромного дерева, вывороченного из земли давнишним половодьем, и выбрались на проторенную дорогу за разваленным мостом. Грошик всё продолжал говорить, у б а л т ы в а я пришлую, не давая ей возможности толком осмотреться и повернуть назад. Это тоже входило в зазывальные обязанности, гостя необходимо было втянуть в разговор и, тем самым, сократить беседой последний отрезок пути перед пристанищем. Оттого Грошик не умолкал ни на миг. Он рассказал путнице о Касаме, о том, как тяжело сейчас держать кашеварню, об одиноком лекаре постояльце и даже о посланцах Рыжеблуда, которые вот-вот должны были заявиться к его хозяину. Упомнив про них, он охнул про себя.

–Барна, прошу тебя скорее … успеть бы нам до них, – Грошик даже приплясывал от нетерпения. Прийти раньше означало, что в кашеварне есть постояльцы, числом аж целых два, и тогда Рыжеблуд мог и закрыть глаза на просрочку, а денег, что гостья заплатит за постой, да прибавить Касамову заначку, да его заработанную монетку – должно хватить до следующей платы. А за следующие десять седмиц может произойти что угодно – не вечно же вильет будет торчать при дворе!

Отверженная