Вырванное сердце
Шрифт:
«Козёл. Сделал своё гадкое дело и свалил. Словно визит сатаны, принёсший мучения и неразрешимые сомнения и которые теперь терзают души тех, кто был хоть как-то неравнодушен к Марии. Словно дьявольский ластик, одним движением стёрший всё хорошее и оставивший вместо человека одну сплошную пустоту! Как это получилось? Он и сам не понял. Чёрт, одним словом!»
Грачёв решил покинуть квартиру Царьковой, которая теперь была для него неким ящиком иллюзиониста, в котором исчезает всё живое. Оставаться одному в непонятном месте, где
«Нет, всё произошло на самом деле. В присутствии стольких свидетелей у меня на глазах! Она просто исчезла. Метафизика какая-то!»
Он вернулся к обезумевшей пенсионерке, чтобы попрощаться с пожилой женщиной. Царькова что-то бормотала и всё вдыхала запах, оставшийся от своей исчезнувшей дочери. Словно психиатрическая больная в дурдоме, в котором Егор по долгу службы побывал не один раз.
«А ведь реально бабка теперь свихнётся. Я и сам в своём психическом здоровье уже не уверен. И что теперь? Настя ей не внучка? А как она теперь может быть внучкой?»
Грачёв старательно подыскивал слова, чтобы перед уходом хоть как-то подбодрить несчастную женщину, но на ум ничего не приходило. Словно что-то сдвинулось в жизни – её, его, всех знакомых и незнакомых ему людей. Сразу у всех, и уже ничего не поправить. Ни здесь в этой жизни, ни в других параллельных мирах. И никогда уже не будет надежды на лучшие перемены. Словно разом обрушились все тонкие линии связи, которыми соединялись Егор и Мария, их дочь и Зинаида Фёдоровна, Андрейка со своей патологической влюблённостью, его сумасбродная мать и ещё много-много людей. Словно вся эта паутина человеческих коммуникаций порвалась влетевшим в неё одним словом Канцибера. Вибрация его мобильного телефона спасла от необходимости подыскивать слова для прощания.
– Грачёв, ты ещё у Царьковой? – раздался в телефоне голос его бывшего начальника.
– Да, Алексей Иванович, – недолго удивлялся его осведомлённости бывший подчинённый, быстро найдя для себя на это ответ.
– Твоя машина попала в аварию. Есть жертва. – Голос начальника был строг и требователен. – У подъезда тебя ждёт машина. Давай на место аварии, я тебя жду.
«Что могло произойти? Мария была с нами. Тогда кто же в моей машине? Что за роковые спирали? Опять авария. Опять жертва. Блин, надо было спросить, кто жертва. И в какой машине? Может, она бросила машину и какой-нибудь пацан залез в неё покататься?»
Проголосовав поднятой рукой и поймав попутку, через пятнадцать минут он уже подъезжал к месту аварии. По счастью, на всей дороге не встретилось ни одной пробки, иначе Грачёв совсем извёл бы себя предположениями случившегося. Однако когда машина остановилась у полицейского кордона, ему вдруг захотелось сказать водителю,
Егору было страшно выходить и следовать к тому куску металлолома, о котором лишь по цвету можно было догадаться, что это и есть его машина. А ещё этот тёмный силуэт на земле. Рядом со срезанной крышей. Грачёв перевидал много трупов. Здесь дело было не в боязни покойников. Он предчувствовал, что там лежит нечто, что может разорвать ему сердце. Он только прикинул на взгляд с этого расстояния размер, и когда понял, что труп взрослого человека, наконец заставил себя вылезти из машины. Увидев его, к нему навстречу побежал Степаныч.
«Чёрт, как в тот раз, когда разбилась жена», – пришла в голову к мужчине тяжёлая ассоциация. – Тогда тоже ко мне первым подбежал участковый и, пряча в землю взгляд, приобнял меня и сказал на ухо: “Крепись, Егорша. Беда к тебе пришла. Твоя там”…»
Подоспевший к Егору первым, участковый поздоровался с бывшим капитаном полиции и крепко пожал ему руку.
– Крепись, Егорша. Твоя там… – Слова майора словно запустили машину времени, перенёсшую Егора на два года назад.
Мужчину прошила боль. Она прошла молнией через левое плечо, проткнула сердце и застряла где-то в правом межрёберье. Егор закусил губу, чтобы не охнуть и сохранить спокойный вид.
– Здравствуй, Грачёв, – подошёл начальник. – Твоя машина стала участницей аварии. Ты передавал управление?
– Кому? – вопросом на вопрос ответил бывший подчинённый.
– Той, под полиэтиленом, – махнул в сторону трупа Козлов.
– Той? – переспросил Грачёв. – Там женщина?
– А что ты так удивился? – нахмурился подполковник. – Разве тебе привыкать к таким ситуациям?
Грачёв посмотрел Козлову прямо в глаза, и, видимо, в его взгляде было что-то, что заставило Алексея Ивановича отвести глаза.
– Иди опознавать, – тихо произнёс подполковник.
Словно в тумане, Грачёв подошёл к телу, пытаясь ещё до открытия лица, по другим второстепенным признакам исключить самое страшное. Глаза выхватили из-под клеёнки мысок женской обуви тёмно-коричневого цвета.
«Нет, чепуха. Коричневый и чёрный цвета – самые распространённые. Да и каблук вроде слишком длинный».
Немного успокоив себя, он нагнулся и откинул край целлофана. И тут же закрыл, поскольку ему показалось всё происходящее неправдоподобным.
«Она не должна лежать тут. Это какая-то мистификация. Может, она жива? И меня решили разыграть?»
Он дотронулся рукой до холодного лба Марии, всё продолжая думать о том, что она была в квартире Царьковой и не могла быть сразу в двух местах.
– Когда произошла авария? – продолжая всеми силами сохранять спокойствие, поинтересовался Егор.