Выше, чем звезды
Шрифт:
— С тобой пойду, — отмахнулся от переливания мыслей из пустого в порожнее. — Отдачей, надеюсь, не прибьет.
Паша только взгляд бросил, но улыбку сдержать всё-таки не смог.
— Первый пойду. — кивнул он, подхватывая «Помпушку». — А ты слушай. Ну, или, что там у тебя с твоей силой.
Слушать-то я пытался, только вот ничего не «слышал». И то ли не «слышал» потому что никого не было, то ли потому что «оглох» от перенапряжения. Неприятный моментик.
Пока Пахан убирал нагромождение мебели от двери, я держал ее на прицеле «Бевинчи». Неплохая, признаться, штуковина. Я-то всё по калашам и
— Готов? — комод оставался последним и после моего кивка, он со скрипом уходит в сторону.
Мгновение! И когда комод освобождает одну из створок, та открывается во внутрь, явно под сторонним давлением. Палец тут же опускается на спусковой крючок и свободный ход выбран моментально. Пашка еще даже не успевает понять, так как толкает комод дальше. Отмечаю его спину слишком близко с дверью! Воображение вспучивается неясными образами, но все их сдувает, когда мертвое тело с глухим ударом падает на пол.
— Твою ж! — рывок друга в сторону посоперничал бы с олимпийскими чемпионами.
На полу, в растекающейся лучше крови, лежал незнакомый мне мужик. Судя по черному костюму кто-то из охраны.
— Дядя Сережа, — сквозь сжатую челюсть выдавил Паша.
Частично обглоданное тело заставило собраться.
— Ствол в руки! — тихо процедил я.
Ойкнув, словно какой пацаненок, друг рванул за ремешок свою «Помпушку» и так же, подобно мне, застыл.
А я слушал. Навострив слух и не спуская взгляда с дверного проема. Как тело оказалось здесь? Почему не было ни единого звука!? Черт.
Секунды текли слишком медленно. Напряжение в конечностях достигло своего апогея неприятно быстро. Отметил тряску ладоней и пот, что каплями начал собираться на лбу.
— Паш, — сглотнул я, — контроль двери!
— Да! — выдохнул он.
Опускал ствол я с заметным облегчением. Длинный выдох, сброс напряжения с рук и мелькнувшая в коридоре тень заставляет вернуть ствол в горизонтальное положение. Еле слышный шаг, скрип и снова тишина. Такая тягучая, неприятная и липкая.
— Ты видел это? Мне же не показалось? — дрожь в голосе неприятный аспект.
— И слышал, — подвожу итог. — Мы здесь не одни.
«Слух»! Чертов «слух» вообще ничего не улавливал!
— Надо закрыть дверь, — вывод железобетонный.
— Минуту, — облизал я залитые потом губы.
Ствол вниз и до рези в глазах и звона в ушах, сосредоточиться на этих чувствах восприятия мира. Ни-че-го!
Досчитав до шестидесяти, но так ничего не уловил, махнул другу рукой в сторону двери, а сам вскинул ствол. Движение Паша начал сразу же. Мелкие, короткие шаги, где после каждого он замирал, водя стволом от одного дверного косяка, к другому. Шаг, еще шаг и замереть. Шаг.
— Стой! — одернул его прямо в моменте занесенной ноги.
И до мурашек по коже завершенный звук шага с левой стороны от двери.
Направление моего ствола тут же смещается с проема на двадцать сантиметров в сторону. Выстрел! В замкнутом пространстве
Звон в ушах заставляет нервничать. Лишится в данной ситуации одного из органов чувств весьма и весьма неприятно. Тело и так напряжено до предела, что в моем состояние чревато быстрой усталостью. Вот и сейчас необходимость погасить отдачу сыграла против меня. Усилие большее, чем обычно и слабость такая, что со вторым выстрелом ружье банально вырвет из рук. Ствол, практически против моей воли, опускается вниз и вся надежда только на Пашку. Поворачиваю голову в его сторону, в попытке предупредить, но вижу то самое мгновение, когда в испуге расширяются зрачки. Палец на спусковом крючке напрягается и, собственно всё — давит, будто в стену, без ожидаемого эффекта.
Мысль о том, что этот раздолбай не снял с предохранителя, только-только оформилась, а мозга уже коснулся ледяное дыхание смерти. Краем глаза отмечаю движение и вместе с поворотом головы, вновь вскидываю ствол. Дается всё это тяжело. Тело рвется от напряжения, но разум сильнее! Тварь, буквально вжатая в пол, отталкивается от него когтистыми лапами, чтобы в длинном прыжке устремиться прямо ко мне. Как-то опосредственно отмечаю наряд горничной и длинную, когда-то русую косу. На когтях остатки ярко-синей краски, а кружевной, красный лифчик так нелепо смотрится на сморщенной серой коже.
Выстрел!
Понимание того, что довести ствол до головы, банально не успеваю, буквально отпечаталось в сознании. Картечь разрывает плоть грудной клетки и импульса от выстрела хватает, дабы отбросить тварь назад. Тут-то руки и не выдерживают, когда отдача бьет верх. Ствол вырывает из ладони левой руки, выворачивая, при этом, рукоять из правой. Снова звон в ушах, но он проходит фоном. Зато звук выстрела сбоку даже как-то успокаивает. Отмечаю попадание в бочину, а после и второе, но уже в голову. Крупная дробь, да с такого расстояния, шансов уже не оставляет и мозги существа разлетаются по дверному проему и коридору за ним.
Как я опустился жопой на пол в сознании не отложилось. Слишком много потрясений за один день. Снова.
— Сука! — прохрипел Пашка со стороны.
Он так и стоял, уперев приклад ружья в плечо, не в силах отвести взгляда от твари.
Очередной выстрел стал неожиданностью. Вздрогнул я всем телом, в попытке подорваться, но видя, как дробь рванула тело уже мертвой твари, остался сидеть на месте.
Звон и сердце, что набатом долбится в ушах. Неприятное ощущение мурашек вдоль ладоней и толика злости, где даже на неё не осталось сил.
— Бошку же разнесло, — громко проговорил я. — Зачем?
— Показалось, — тяжело дыша, коротко бросил друг. — Ты как? Задело что ли?
— Слабость, — сморщился в ответ. — Даже на ногах устоять не могу. Сука!
Удар кулаком по полу получился таким безобидным, что только добавило дров в копилку раздражения.
— Ты, это, — Паша так и не думал отводить ствол, — давай, приходи в себя. Мне ссыкотно блять!
— Приходи в себя, — фыркнул я, — это же, как рубильник работает, да?