Выше головы! (CИ)

Джонс Расселл Д.

Леди Кетаки «была должна» профессору Хофнеру, и потому вытащила меня на «Тильду-1», презрев возможные проблемы с адаптацией андроида А-класса. Рисковала своим постом, да и всей карьерой, чтобы продолжить дело учителя. И теперь, благодаря её усилиям, можно с уверенностью сказать, что такие, как я и мои братья, могут жить среди людей! Она позволила мне носить обычную одежду и следила за кнопкой, пусть не совсем удачно, но всё же. И она давала мне возможность проявить себя, показать, на что я способен, причём в тех областях, к которым меня готовили.

Теперь настала

моя очередь «делать то, что я не был обязан делать». Не столько ради Проф-Хоффа или ребят, оставшихся на «Дхавале», хотя и это нельзя было не учитывать. Важно то, что я чувствовал себя обязанным, и вряд ли это чувство позволит мне безмятежно кувыркаться в постели с Бидди, ходить на простую работу или тренироваться с Зотовым и остальными.

«Последний раз», — сказал я себе. — «А потом — после такого — можно будет расслабиться, и никто меня не упрекнёт, включая меня самого».

Итак, я был должен совершить преступный поступок. Но сначала мне предстояло покинуть когорту «любимчиков Главы», которая вообще-то из одного меня и состояла. Но здесь от меня ничего не требовалось: вела Леди Кетаки.

Распространение ложных сведений

В который раз обдумав план действий, я присел на скамейку запасных. Матч с командой Северного сектора, доставшейся нам по жребию, только стартовал, но на трибунах было пустовато. Баскетбол конкурировал с мудзюре-болом, на который ушли почти все, кого вообще интересовал активный спорт, а не что-то другое из пяти проходящих одновременно мероприятий летнего фестиваля.

Если по-честному, сам факт того, что баскетбол поставили в одно время с мудзюре, много говорил об отношении к этому виду исторического спорта. Не самое уважительное отношение, если по-честному.

Управлять мячиком в невесомости в сто раз сложнее, чем вот так, на площадке, с корзиной, когда десять потных мужиков бегают друг за другом, как и триста лет назад… Мудзюре-бол проходил за пределами станции и транслировался в специальный зрительный зал — через трёхмерную проекцию. Это был опасный спорт — уверен, ремонтники, регулярно выходящие на поверхность «Тильды», знали об этом лучше, чем кто бы то и было. Но я уже не удивлялся, почему они выбрали старомодный баскетбол, оставив современные развлечения представителям внутренних профессий. Для людей, которые всю смену проводят в скафандре и общаются друг с другом только через связь, прямой физический контакт значил очень много.

Несмотря на непопулярность игры, зрители у нас всё же были: мои знакомые из Восточного сектора, друзья и родственники членов команд и, разумеется, девочки. Как и было предсказано, пришли они ради меня, ну, и ради остальных парней, конечно. Без шуток по этому поводу не обошлось.

— Если бы не ты — вообще была бы одна Бидди! — заявил в раздевалке перед игрой Андрэ (подколки на тему «зачем мы тебя пригласили на самом деле» стали традицией).

— А я думал — будет больше! —

хмыкнул Эрик Уистлер. — Где-то ты там у себя недоработал! Недостарался!

Конечно, они шутили. И это ещё было по-доброму!..

Я поискал взглядом Бидди и помахал ей — она в ответ запрыгала на месте. Сидела она, что примечательно, в полном одиночестве. Сама так устроилась? Или к ней никто не стал подсаживаться из-за «ревности»? Впрочем, у неё и раньше не водилось ни близких подруг, ни вообще компании — только друзья брата.

Игра началась весьма удачно: ребята были в ударе, и к концу первого периода мы вели со счётом «18:6». Я всё ещё болтался в резерве. Нам, конечно, повезло с противником: если бы это был Юг, счёт был бы совсем другой!

В середине второго периода разрыв сократился, но ненамного. Я уже был готов к тому, что придётся украшать скамейку запасных до конца матча, наблюдая попеременно за игрой и за Бидди, которая болела за брата. Ничего обидного: главное, что наши выигрывают.

— Иди, тебе надо, — вдруг подтолкнул меня Зотов, который всё ещё катался в медкамилле.

По наступившей тишине (ни болтовни, ни взвизгов) я понял, что дело не в замене атакующего защитника. Поднял взгляд — и увидел Главу Станции, усаживающуюся на крайнее место верхнего ряда, совсем близко к выходу.

Специальной трибуны для представителей Администрации, разумеется, не предусматривалось, но «почётный ряд» имелся — с самым лучшим обзором. Девчонки-болельщицы тут же пересели и начали подавать знаки Леди Кетаки, чтобы она заняла полагающиеся места… Но она отказалась царственным жестом и принялась рассеянно осматривать трибуны, игнорируя площадку.

Глазеть на неё было некогда: на меня нёсся тяжелый форвард северян, явно собираясь сравнять счёт. И следующие пять минут для меня существовал только мяч, свои и противники.

— Чего это она? — выдохнул Франц и едва не упустил передачу.

Места рядом с выходом было пусты. Глава Станции покинула трибуны — я и не заметил, когда. А я только что забил трёхочковый, и вообще, мы вели, и у команды Северого сектора оставалось всё меньше шансов на реванш. Казалось бы, можно остаться, посмотреть, что будет дальше!

— Ты, значит, в опале? — спросил с усмешкой Зотов, когда я вернулся на скамейку запасных.

Цифра, высвечивающаяся на табло, наполняла моё сердце гордостью: была здесь и моя заслуга — так что я лишь пожал плечами:

— Ну, зато у вас — надеюсь, нет!

Он ответил мне добродушным смешком.

Дальше всё пошло, как и ожидалось: мы выиграли у Севера, а в воскресенье продули Югу. Не менее предсказуемой была реакция на поведение камрада Кетаки. Оба фестивальных дня она демонстрировала «охлаждение чувств» и «разочарование», нарочито не здороваясь, когда нам случалось оказаться в одном месте. Слух о том, что я провалил то дело, ради которого меня перевели в Западный сектор, распространился молниеносно, и вечеру второго дня уже перешёл в разряд фактов: я не справился, и Глава Станции очень на меня сердита.