Выше времени

Гаркушев Евгений Николаевич

Пятая дамочка, вся в золоте, просила помочь в оплате обучения дочери. Нет, совсем люди стыд потеряли! Хоть бы оделась скромнее, сережки с бриллиантами на двадцать пять тысяч сняла… Впрочем, письмо мэру я опять написал. Пусть она о нем плохо думает, а не обо мне. А уж он ей разъяснит, кому помощь полагается.

Выпроводив последнюю посетительницу, я налил в стакан итальянской минеральной воды, смочил горло, закурил. Не люблю курить, не люблю минеральную воду… А надо курить, надо пить эту дрянь… Иначе не найдешь общего языка с деловыми партнерами. И водку пить приходится, хотя я предпочитаю красное вино или чешское пиво… Казалось бы,

влиятельный человек, а пожить в свое удовольствие не получается никак!

В уголке сознания словно проснулся Кит. Посмотрел на меня искоса, сплюнул сквозь зубы. Неудобно ему было и за меня, и за себя. Ведь я — это и он тоже…

— Бабке, у которой сгорело все, хотя бы «пятикатку» сунул. Да и больным-доходягам по тыщонке-две дать можно было. А остальных — послать по-простому, без реверансов, — заявило мое второе я.

Я был с ним, в общем-то, согласен. Потому что я — это тоже он. В какой-то мере. Сволочью становишься с этой работой. Каждую копейку считаешь, долю процента на каждой сделке. А кто не считает — улицу подметать идет. Или, как мужичок-посетитель, в поисках работы рыщет. Не я выбираю, как мне себя вести. Ситуация диктует поведение.

Студент Латышев, когда я попробовал взглянуть на ситуацию с его точки зрения, вообще остался в недоумении. Как, имея несколько миллионов долларов, можно не помочь людям в пустячных для меня и таких важных для них просьбах? Не заплатить за работу имиджмейкеру, трем журналистам, что вчера снимали меня с утра да вечера, экономя предвыборный фонд? Да вот так! Нецелесообразно. Потерпят. Им редактор команду дал, вот они и работают. Редактору я заплатил — и заплатил хорошо. А что журналисты, весь день без обеда просидевшие, меня проклинают — не проблема. В эфире скажут то, что нужно. Тебе этого и не понять, молодой неудачник и идеалист! Кит, тот скорее с ухмылкой этот эпизод оценил. Видел во мне коллегу — кидалу.

Тихо звякнул интерком, стилизованный под колокольчик.

— Слушаю, Надя.

— Никита Евгеньевич, к вам тут из налоговой инспекции. Требуют немедленно доложить.

— Кто?

— Оксана Сергеевна Кареткина. Старший налоговый инспектор.

— Пусть зайдет через пять минут. У меня посетитель.

Надя, конечно, знала, что просители меня покинули, а Соломон Моисеевич из кабинета давно ушел. Видела. Но с черного хода, мимо приемной, вполне мог кто-то зайти. И выйти тем же путем. Не каждый мой посетитель должен попадать на глаза другим. Даже моему секретарю. А уж тем более — работникам налоговой инспекции или других контролирующих органов.

Если с Соломоном Моисеевичем и, тем более, с просителями я мог разговаривать небритым и даже неумытым, то с Оксаной Сергеевной такой номер не пройдет.

Настроение из расслабленно-вялого перешло в деловое, действия обрели целеустремленность. Пройдя через короткий коридорчик, я вышел в санузел. Здесь у меня и душ, и умывальник, и, понятное дело, туалет. Быстро выдавив на щеки пену, я принялся работать одноразовым бритвенным станком.

Конечно, Оксана Сергеевна еще та стерва. Но она гораздо лучше, чем Афанасий Игнатьевич, лысый мужичок с отвисшими щеками, который ошибки в отчетах чуял, казалось, своим крупным носом. Неужели Наталья Викторовна, начальник налоговой, решила сменить гнев на милость? Или Афанасий Игнатьевич подхватил очередную простуду? Состояние простуженности было у него перманентным, он постоянно болел, но когда температура инспектора не поднималась выше

тридцати восьми, он стойко шел на службу, заражая всех окружающих неведомо где подхваченными вирусами. Взяток эта пожилая сволочь не брала, что меня особенно раздражало.

Побрившись и смыв остатки пены, я снял со стеклянной полки первый попавшийся одеколон. Их мне дарили на двадцать третье февраля, Новый год и иногда даже на День рождения. Если учесть, что поздравлять с праздниками всегда являлась толпа народа, а самому раздаривать подаренные одеколоны было неловко, можете представить, сколько склянок с ароматной жидкостью скопилось у меня в шкафу. Две полки в три ряда. Несколько флаконов стояли сверху, на полочке в душе. Брился я, как правило, не дома, а на работе. Да что там брился — я здесь практически жил.

Запах взятого наугад одеколона оказался приятным, цитрусовым. К чести моих поздравителей, дешевые одеколоны они дарили редко. Но использовать такое количество парфюма я был не в состоянии. Разве что пить? Или сдавать в магазин? Без гигиенических сертификатов торговая инспекция покоя не даст… Да и выручка мизерная. Вот если бы просителям можно было вместо денег одеколоны отдавать! Но журналюги из неконтролируемых газет пронюхают, и такой скандал выйдет…

Не прошло и пяти минут, как меня было не узнать. Поспешно почистив зубы отбеливающей пастой, я вернулся на рабочее место, нажал кнопку селектора.

— Пригласите Оксану Сергеевну, пожалуйста.

Инспектор вошла в кабинет, бодро цокая высокими каблучками. Сразу видно — она-то ночью выспалась. Круглое личико свежее, словно сияет, волосы блестят. Оксана Сергеевна не писаная красавица, и, думаю, сама это понимает. Носик капризно вздернут, глаза немного печальные, припухшие, ротик небольшой, тоже какой-то капризный, челка кудрявая на лоб падает… Нет, она не страшная, но и красивой ее никак не назовешь. Зато фигурка у девушки — просто обалдеть. Поэтому, несмотря на солидный ранг старшего налогового инспектора, ходит Оксана Сергеевна исключительно в мини-юбке, и все мужчины оборачиваются ей вслед.

Вот и сейчас сверкнула гладкими коленками, и, плавно выступая, остановилась на середине кабинета. Садиться не спешит. Знает, что и сидя выглядит отлично, но хочет продемонстрировать свою новую юбочку и прозрачную блузку со всех сторон. Пусть я и подконтрольный, зависимый от нее сейчас субъект — неважно.

— Здравствуйте, Оксана Сергеевна. Присаживайтесь, пожалуйста.

— Доброе утро, Никита Евгеньевич. Не выспались? Дел много или отдыхали хорошо?

— Какой уж тут отдых…

Так и хочется сказать: тебе-то какое дело? Но не скажу. И она знает, что я не скажу. Стоит, улыбается. Потом села. Коленки, опять же, ко мне. А что же, соблазнительное зрелище. Не скажу, чтобы трусики видно было, сидит девушка пристойно. Но при размерах юбки — отчего бы и не увидеть что-то лишнее? Я даже слюну сглотнул и глаза отвел.

— Что же вы, Никита Евгеньевич, налоговые органы в заблуждение вводите? — переходит в наступление инспектор. — Согласно вашему отчету, у вас словно бы и доходов нет. А по нашим прикидкам, вы двадцать миллионов налогов не заплатили.

— Да что вы, Оксана Сергеевна, какие двадцать миллионов? У меня оборот меньше. А прибыль и подавно. К тому же, как мы можем государство обманывать? У нас специалисты квалифицированные, законопослушные…

— Перейдем к отчету, — заявляет наш ревизор и на стол перед собой отчет кладет.