Вышел киллер из тумана
Шрифт:
У Андрея был брат Саша, младше его на три года. Отец Андрея служил в КГБ, дома бывал мало, впрочем, как и мать, работавшая врачом-рентгенологом в военном госпитале. Ребята были предоставлены самим себе.
Городок был небольшой, все друг друга знали, все находилось рядом — и школа, и магазин, да и Волга неподалёку…
Жила семья Стрельцовых в двухкомнатной квартире двухэтажного дома ярко-жёлтого цвета, стоящего на крутом косогоре. Из их окон на втором этаже была видна Волга.
Семья Хмельницких раньше тоже жила в этом доме, а не так давно получила благоустроенную квартиру в новом доме, но совсем неподалёку, буквально в десяти
А пока они были веселы и безмятежны, бегали в школу, гоняли на пустыре в футбол, плавали в Волге, катались на лодках, пили из пол-литровых банок холодное тёмное пиво, словом, были заняты своими немудрёными проблемами.
Как же все было тогда легко и просто! Какой удивительной кажется теперь та жизнь! Хочется ли её вернуть?
С одной стороны, разумеется, хочется. Хоть на денёк бы вернуться в далёкие семидесятые, отвлечься от всего того, что навалилось сейчас на плечи. Но с другой стороны, как не хочется снова переживать то, что пришлось пережить, заново решать порой кажущиеся неразрешимыми проблемы. Только бы хоть на денёк, на часок окунуться в ту жизнь, зарядиться от неё ощущением детства, покоем, счастьем. И опять в бой, опять один на один с жизнью, с её суровыми законами.
Времена не выбирают. К сожалению? К счастью?
Им было хорошо вдвоём. Они всегда находили общий язык, понимая друг друга с буквально с полуслова.
Стоило им только взглянуть друг на друга, как оба понимали, что думает в этот момент другой. У них не было секретов друг от друга. Вся жизнь протекала на глазах, открыто.
Андрей ещё в начальной школе стал активно заниматься спортом, то лёгкой атлетикой, то боксом, а в девятом классе увлёкся биатлоном. Он даже получил звание кандидата в мастера спорта. А Волгу запросто переплывал в самом широком месте. Сумел все-таки научить прилично плавать и Олега. Хотя тот был в принципе совершенно чужд спорту, постоянно пытаясь достать справку об освобождении от занятий физкультурой в школе.
Олег рос толстым увальнем, добрым и отзывчивым. А вот драться совершенно не умел и не испытывал ни малейшего желания научиться, испытывая отвращение ко всяким потасовкам.
— Не представляю себе, как это можно кулаком ударить живого человека в лицо, — недоумевал он.
— А мёртвого что, можно? — смеялся над его словами Андрей.
— Несёшь черт знает что, — обижался Олег, глядя на друга своими ясными голубыми глазами.
Классе в восьмом к нему прилипла кличка Хмель. И не только из-за фамилии. В младших классах его величали гораздо хуже — Жиртрест. А вот именно в восьмом-девятом классе он полюбил пиво и употреблял его в немалых количествах. Приучил его к пиву Андрей, но он-то как раз со временем охладел к пенному напитку, всерьёз увлёкшись спортом. А Олег всегда был готов с банкой в руках отстоять немалую очередь, чтобы потом с великим наслаждением попить тёмного холодного пива. И внешне он стал напоминать молодого Вакха. Каштановые кудряшки, большие голубые глаза, при принятии третьей кружки покрывавшиеся некой загадочной поволокой, да и комплекция тоже соответствующая.
Хмеля никто не обижал, потому что знали — за него всегда заступится резкий взрывчатый Стрелец. За друга он мог сделать с обидчиком все, что угодно.
Как-то раз они попали в изрядную потасовку, находясь довольно далеко
Затем подошли какие-то мужики и разняли их. А всю обратную дорогу Олег сокрушался, не покалечил ли он паренька. Андрей смеялся над ним, прикладывая пятак к фонарю под правым глазом. У Олега фонари были под обоими глазами.
— Как же это, однако, мерзко бить человека в лицо, — говорил Олег. — Только дегенераты могут получать от этого удовольствие. Его челюсть такая твёрдая, как камень. А затылком он ударился о мостовую. Он же мог умереть от внутренней гематомы. Мне, кстати, твоя мама рассказывала о подобном случае.
— Не боись, не сдохнет, ещё нас с тобой переживёт, такие не подыхают, — ухмылялся щербатым ртом Андрей, в душе гордясь поступком своего друга. Передний зуб ему выбили несколько раньше, он вообще был активным участником кулачных побоищ. Любил и другие приключения и сам искал их — вылезти, например, ночью из окна и убежать купаться на Волгу или обследовать заброшенный дом на окраине города, где по слухам водились привидения, а то и угнать чью-нибудь лодку. Олегу же все это было совершенно чуждо, больше всего он любил книги, любил понежиться на диване, посмотреть телевизор…
А вот учёба не увлекала Андрея. И особенно тяжело ему давались гуманитарные предметы — литература, история, русский язык. Олег настойчиво и упрямо предлагал другу позаниматься с ним. Поначалу Андрей воспринимал это в штыки: «Что я тебе, дебил какой-нибудь?! Не дурей тебя, сам справлюсь!» А потом вдруг согласился на очередное предложение, и они подолгу сиживали дома то у одного, то у другого за учебниками. С восьмого класса Олег стал особенно упорно заниматься английским языком и достиг в этом немалых успехов.
— Дипломатом, наверное, хочешь стать? — спрашивал, усмехаясь, Андрей.
— Кто знает, — пожимал плечами Олег. — Очень даже может быть… А вообще, скажу тебе честно, мечтаю учиться в МГУ. Когда мы с родителями бываем в Москве, я частенько хожу по Ленинским горам, мимо университета, и так завидую тем, кто там учится. Нет, Андрюха, я горы сверну, зубрить стану день и ночь, но буду учиться в МГУ…
— Давай, давай, — добродушно ворчал Андрей, сам понятия не имея, где он будет учиться после окончания школы. Отец, которого он видел довольно редко, говорил, что первым делом мужчина должен послужить в армии, а там уж видно будет.
Отец Андрея, Пётр Степанович, в своё время закончил высшую школу КГБ и работал в местном Управлении государственной безопасности в звании капитана. Но для сына такой участи почему-то не хотел, а вот его занятия спортом очень одобрял.
— Уважаю спортсменов, Андрюха, — говорил он. — Благородное дело. А вот в нашу систему идти не советую.
— Почему? — не понимал Андрей.
— А так, — загадочно улыбался отец, закуривая «Беломор», который он предпочитал любому другому куреву. — Вход — рубль, выход — два. Это, сынок, навечно…