Выскочка из отморозков

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Если узнают — убьют! — вздохнул Федя.

— Прежде всего им придется ответ держать за тебя.

— Не трогайте их, — попросил мальчишка тихо.

— Федь, а кто с тобой ворует? Для кого фартуешь?

— Это поначалу я тыздил для бомжей и жил с ними. Но расскочились. Они все себе стали забирать. Я и загоношился. Хотел на компьютер скопить, но куда с ними? Пьют без просыпа. А наклевавшись, дерутся, ко мне с кулаками лезут. Решил сам, без них.

— А домой не тянет?

— Нет! Скучно глупому среди умных. В голове одни мысли, все гениальные. Зато в душах сплошные сквозняки гуляют. Мне жаль их, но они почему–то счастливы. Зато я, сколько себя помню, никогда не сидел ни на руках, ни на коленях у родителей. А как хотелось

хоть немножко тепла. Только интеллигентам детей не понять. А вот дядя Саша своего младшего сына и теперь на коленки берет. Знаешь, как я ему завидую, аж самому стыдно! — признался тихо.

Целую неделю говорили с Федькиными родителями сотрудники милиции. Убеждали, стыдили, спорили, ругались, но те никак не могли смириться с тем, что их сын не пойдет по их стопам.

— Технари — это ограниченные люди! Они живут без мечты и фантазии, как птица без крыльев. Несчастный малыш! Своим настырством обрекает себя на унылое, серое завтра! — заламывала руки мать Феди.

— Не надо так убиваться! Не считайте сына тупым, не толкайте его на улицу! Он и так уж побывал на краю беды. И мог действительно оказаться на дне, если б не наш курсант, успевший очень вовремя остановить Федю!

— А что он натворил?

— Воровать стал! — проговорился следователь.

— Что?! Да я ему своими руками голову оторву! — побелело лицо музыканта.

— В таком случае вы никогда больше не увидите своего сына. Его отдадут в детский дом. И поверьте, никому за него не придется краснеть. Да, музыка, может, иногда нужна людям. Но наша работа — важнее. Он испытает ту истину на своей судьбе! Вы считаете себя интеллигенцией, лучшими в городе. А на самом деле вы оба мыльные пузыри, пыль, пустые, никчемные люди, возомнившие себя величинами, не смогли вырастить и воспитать единственного сына. Бессердечные, жестокие существа! — злился следователь, не замечая, как мелко–мелко дрожат плечи музыканта.

— Но ведь Федор наш сын, и вы не имеете права отнять его. Нас никто не лишал родительских прав. Такое лишь через суд делают…

— Ваш сын уже вправе принимать собственное решение!

— А ему никто и не мешал. Пусть будет кем хочет, но вернется домой.

— Почему только теперь спохватились?

— Но вы сказали, что Федя стал воровать?

— Другого выхода не нашел.

— Отчего не пришел домой?

— Вот этот вопрос задайте самому себе и постарайтесь честно на него ответить! — сурово оглядел известнейшего музыканта обычный следователь милиции, спасший много жизней, выправивший не одну человеческую судьбу.

Федька всю эту неделю жил в общежитии курсантов. Поначалу все посмеивались над Борисом, называли его отцом–одиночкой, вдовцом. Парень поначалу вспыхивал, а потом перестал обращать внимание. И всюду брал с собой мальчонку. Его усиленно кормили в столовой, угощали тем, что присылали ребятам родители.

Федька наотрез отказался вернуться в семью. Не помогли уговоры, запоздалые раскаяния и обещания. Он не поверил своим, потому что именно они обижали его чаще других.

Мальчишка даже не оглянулся, услышав:

— Сынок! Неужели ты отказался от нас?

Родители не понимали, как можно сменить громадную, красивую, уютную квартиру на казарму.

А сын вскоре был зачислен курсантом. И только в ту ночь, окончательно прощаясь с детством, рассказал Борису, почему не смог простить родителей:

. — Это было с полгода назад. Я принес домой белую собачку. Маленькую, пушистую и очень веселую, ласковую. Знаешь, я всегда боялся грома и громкой музыки. А в тот день разразилась очень сильная гроза. Мы со Снежкой забились под одеяло. Мы оба боялись и дрожали. Снежка пыталась меня успокоить, облизывала лицо, жалась ко мне. И знаешь, было легче перенести грозу вот так вдвоем. Мы даже успокоились и уснули, не заметив, когда закончилась гроза. Когда стемнело, вернулись родители. Они всегда возвращались с работы поздно. Мы

еще спали, когда они вошли в спальню и увидели нас на своей постели. Лицо матери враз перекосило. Я испугался, никогда не видел ее такой. А она вырвала у меня Снежку и выскочила на балкон. Я заорал: «Мама! Мама, не надо! Оставь Снежку!» — Но было поздно. Когда я выскочил на балкон, Снежка жутко пищала снизу. Пятый этаж… Она скоро умерла. И я сказал тогда матери, что ненавижу ее. Она схватила меня за шиворот и хотела выбросить следом за Снежкой, но в это время на балкон вышел отец, вырвал меня из рук матери, сказав ей, что собака внизу наделала переполоху своим визгом и во дворе собралось много соседей. А потому не стоит давать волю эмоциям. Я понял все. И в этот день ушел из дома, дав самому себе слово никогда к ним не возвращаться. Собаку я похоронил вместе с детством. Долго просил прощения у Снежки за то, что не успел и не сумел защитить ее. Обидно было. С месяц тот плач стоял в ушах. Даже ночью от него просыпался. У меня, кроме нее, почти не было друзей. Да и она совсем мало побыла. Зато когда вырасту, обязательно заведу себе собаку, самую верную и надежную, чтоб от родни охраняла…

«Странные все ж создания люди; Этого мальчонку обидели свои, меня родитель изводил. Сколько лет Герасим в нашей семье живет, ко мне не как к пасынку, ровно к сыну относится, а я никак не могу назвать его отцом. Хотя, по сути, он давно им стал. Нет лишь последней точки. А пора мне себя переломить. Ведь, по сути, я вырос с ним. Но как заставить себя? Хотя когда вернусь домой, конечно, надо назвать отцом…»

Борис засыпает. Сегодняшним днем он очень доволен. Четверо его подопечных навсегда покинули улицу. Алешка даже первенство по шахматам выиграл — в школе! А Федя на стрельбах отличился. Лучший стрелок школы. И в компьютерном классе у него хорошо пошло. Способным мальчишкой называют его. Девчонки пока нив чем себя не проявили. Но и времени не так много прошло. Всего полгода… Вот это да! Целых полгода! Еще совсем немного, и экзамены, направление на службу.

«Неужели все так быстро кончится? Детство промелькнуло незаметной тенью. Теперь и молодость впереди меня скачет, обгоняет на каждом повороте и все заставляет скорее взрослеть. А уж куда быстрее?»

Теперь уже Бориса никто не называет новичком. Он много раз выезжал на задания с оперативниками и следователями, задерживал опаснейших преступников. Он давно расстался с неуверенностью и забыл, что такое страх. От него парня навсегда избавил один случай…

В тот день на дискотеку они пошли не веселиться. Им четверым было дано задание: взять с дискотеки, незаметно для окружающих, наркобарона Тятьку. Все четверо внимательно рассмотрели фото преступника, запомнили каждую черту и отправились.

— Только помните, свои головы берегите! — напутствовал курсантов Захаров.

Конечно, поручать такое сложное дело молодым парням было рискованно. Но что делать, если всех сотрудников милиции и прокуратуры Тятька знал поименно и в лицо. Не один раз сталкивался с каждым. Многие носили на телах его отметины. Не проходили бесследно эти встречи и для него. Дважды убегал из больницы, едва врачи успевали прооперировать' из–под самого носа охраны, стоявшей у двери палаты.

Тятьку считали железным мужиком, которого не валило с ног спиртное. О нем ходили всякие слухи и анекдоты, но ни одного' порочащего его имя, честь, звание фартового старой закалки. Тятька умел многое. И по молодости прошел все северные зоны от Чукотки до Мурманска. Пять раз удачно уходил в бега из тюрем, трижды сбегал на пути в зону. Но достало лихо и его. Хотел избавиться от молодого конвоира в Якутии. Сделал вид, что оступился, и упал будто от боли, закатив глаза, заорал. На всех это действовало. Подскочили помочь зэку, а этот пальнул из автомата чуть ли не в упор. Когда Тятьку подобрали, у него из брюк две финки выскочили. Вот тогда понял конвоир, во что обошлась бы ему глупая жалость…