Высоцкий. Спасибо, что живой.
Шрифт:
Спустившихся по лесенке гостей никто не заметил — весь стол наслаждался выступлением фольклорного ансамбля. Двое музыкантов — баянист и бубен — исполняли национальную мелодию, пятнадцать одинаково одетых узбечек в танце изображали сбор хлопка. Вдруг ритм бубна участился, веселее заиграл баянист, две девушки подняли ковер с вытканным изображением именинника и подбежали к юбиляру. Тот встал и степенно поклонился собравшимся. Кругом дружно захлопали. Танцовщицы, оставив ковер, убежали прочь от стола, а музыканты
Банкет продолжался уже не первый час, и многие гости, едва лишь закончился фольклорный номер, поднялись, отошли от стола и закурили.
Фридман посадил Высоцкого и Кулагина с краю, к свежим тарелкам, а сам с Леонидовым отправился «делать дела». Нефедова устроили за другой край стола, где тоже нашлись свободные места.
Фридман ввинтился в группу гостей, среди которых был и милицейский полковник. Один из военных, узнав Фридмана, картинно расставил руки для объятий.
— Леня, дорогой!
— Вечер добрый! Вы были сегодня? Это Павел Валерьянович, директор Театра на Таганке, — представил он Леонидова.
У Леонидова от неожиданности отвисла челюсть.
— Очень приятно! — Военный уважительно пожал руку Паше. —Хороший концерт. Как вам наша публика?
Паша тут же включился в игру:
— Люди у вас удивительные. Так понимают такой контакт... В Москве ничего подобного давно нет.
К разговору подключился милицейский полковник:
—А я вот не был... Можно будет получить запись концерта?
— Разумеется. Дайте мне ваши координаты.
— Если надо что-то заплатить...
— Нет-нет, что вы... — засуетился Паша. — Давайте я запишу.
В разговор встрял еще один генерал:
— Это... А можно сфотографироваться с ним?
— Да ради бога. — Паша по-свойски приобнял собеседников и повел их к Володе. — Прошу вас!
Тут же, как по команде, возник молодой человек с фотоаппаратом. Владимир поднялся и начал позировать то с одним, то с другим. Гости пожимали ему руку, глядя в объектив, обнимали за плечи. Фотографироваться подходили все новые и новые желающие.
— А вы сейчас споете что-нибудь? — обратился полковник к Володе.
— Почему же нет?
Воспользовавшись тем, что гости отвлеклись, пожилая женщина быстро прошла вдоль стола, собирая на поднос грязные тарелки.
Общее внимание переключилось на Высоцкого. Это не понравилось упитанному мужчине, сидевшему рядом с юбиляром. Он поднялся и принялся громко что-то говорить по-узбекски.
Все потянулись к нему — слушать очередную здравицу Свою длинную речь Упитанный неожиданно закончил по-русски:
— Прими от нас, дорогой человек, этого скромного подарка! — И указал на центр поляны.
Все повернули головы и увидели белого коня, которого держали двое конюхов. Вид прекрасного животного вызвал у собравшихся дружные аплодисменты.
Упитанный, расцелованный хозяином, от гордости готов был лопнуть. Победоносным взором оглядел он присутствующих и, преисполненный важности, уселся рядом с именинником.
Поодаль от стола готовили ягненка к жертвоприношению, и над ним аксакал читал ритуальную молитву.
А рядом с Володей и Севой стояла с нагруженным подносом женщина лет пятидесяти. С материнской любовью смотрела она на Высоцкого.
— Володя! Вы не представляете, что значат ваши песни для нас здесь, глубоко в провинции... — печально проговорила она. — Я ведь сама москвичка, осели мы здесь после эвакуации. Работала учительницей в школе... Но что я могла дать детям, если, кроме книг, ничего не видела? В Москве была последний раз в шестьдесят восьмом, да и то проездом. Успела заскочить в Третьяковку да сходить в консерваторию, вот и все...
Володя вдруг почувствовал, что она откровенничает с кем-то другим. С тем Володей Высоцким, которого больше нет. Когда-то он писал и пел для таких, как она. А сегодняшний Высоцкий — только тень того, прежнего, Володи. Только чучело самого себя. Ему нечего сказать, нечего дать ей. Ему остается сидеть, слушать, лениво кивать... У него ничего нет для нее. Как же это случилось? Когда он стал другим? Он не в состоянии написать ничего путного. Написанное — рвет. Сегодняшние стихи — автопародия.
Володя тихо спросил:
— А что ж вы не уедете?.. Да вы присядьте.
Устраиваясь рядом на краю стула, женщина поставила свой поднос на стол. Вздохнула:
— Да как уж тут уедешь? Здесь у меня мама похоронена. .. сын два года назад утонул...
Внимание Высоцкого на мгновение отвлек связанный барашек, безропотно ожидающий своей участи. Склонившийся над ним седой аксакал монотонно напевал:«Биссмля хе Рохмане рохим. Аоз а белляхе мене шайтан ироджим...»
В глазах агнца отражались ужас и покорность. Временами он дергал ножками в надежде развязаться, а потом опять успокаивался, оглядывая окружающих грустным взглядом.
— Жили мы на Солянке... — вспоминала женщина. — Дом наш разбомбили в сорок втором... Потом эвакуация. Здесь я и вышла замуж. Ну а куда мне теперь отсюда, когда все мое — здесь...
Неожиданно рядом с ней возник Упитанный:
— Э, слушай, иди на кухня, да? Ты что сель за стол, сумасшедший?