Высокие ставки

Фрэнсис Дик

Чарли расхохотался.

— И как много я могу ему сообщить?

— Только то, что надо узнать. Но не зачем.

— Стивен, ты меня убиваешь!

— И еще одно, — сказал я. — Что тебе известно об ограничениях рабочего времени для водителей грузовиков?

Глава 9

Когда я улетал из «Хитроу», шел снег. По земле мела поземка. Я оставлял за собой полузаконченную работу, полуотремонтированную машину и полуразработанный план.

Чарли позвонил и сообщил, что Берта Хаггернека взяли в одну из контор, прежде принадлежавших

его боссу. А я осторожно навел справки у аукционеров в Донкастере, но безуспешно. Имя человека, который купил Паделлика, у них записано не было. Наличными платят многие. Они не могли вспомнить, кто именно купил дешевую лошадь три месяца назад. След оборвался.

Оуэн, как и Чарли, выразил готовность мне помогать. Он сказал, что тут дело даже не в личных отношениях. Мерзавец, который помял «Ламборджини», заслуживает смертной казни через повешение. И, когда я вернусь, он поможет мне соорудить эшафот.

Путешествие от снега к солнцу заняло восемь часов. В аэропорту Майами было семьдесят пять по Фаренгейту [1] , а у отеля на Майами-Бич лишь чуть-чуть прохладнее. И это было чудесно. Внутри отеля благодаря кондиционерам было почти так же холодно, как зимой в Англии, но моя комната на седьмом этаже выходила прямо на послеполуденное солнце. Я отдернул занавески, отворил окно и впустил в комнату свет и тепло.

1

Примерно 24 градуса по Цельсию.

Внизу, вокруг блестящего на солнце бассейна, раскачивались на ветру высокие пальмы. Дальше бетонный пандус вел прямо к узкой полоске песка и белопенным волнам Атлантики. Миля за милей темно-синей воды уходили вдаль, к голубому горизонту.

Я ожидал, что Майами-Бич окажется чересчур ярким и кричащим, и не был готов к тому, что он так красив. Даже множество огромных белых многоэтажных отелей с однообразными рядами прямоугольных окон таило в себе некое величие, подчеркнутое и смягченное растущими между ними пальмами.

Вокруг бассейна лежали на лежаках загорающие, впитывавшие ультрафиолетовые лучи с таким тщанием и благоговением, словно исполняли некий религиозный обряд. Я стянул с себя липкую дорожную одежду и вышел поплавать в море. Я лениво шлепал по теплой январской водичке и сбрасывал с себя заботы, точно старую кожу. Джоди Лидс в пяти тысячах миль отсюда, в другом мире. Как легко — и как полезно — забыть о нем!

Вернувшись наверх, я принял душ, переоделся в хлопчатобумажную рубашку и свободные брюки, посмотрел на часы и позвонил Элли. После писем мы обменялись еще телеграммами — но уже незашифрованными: телеграфистам это не понравилось.

Я спрашивал:

«Где в Майами».

Она ответила:

«Позвони четыре два шесть восемь два после шести любой вечер».

Когда я позвонил ей, было пятое января, пять минут седьмого по местному времени. Голос в трубке был незнакомый. Я испугался, что на телеграфе что-то напутали и теперь я ее не найду.

— Мисс Уорд? Это, в смысле, мисс Александра?

— Погодите минутку, пожалуйста. И после паузы я услышал знакомый голос.

Я помнил его, но внезапно заново ощутил всю его прелесть.

— Алло?

— Элли... Это Стивен.

— Привет! — в ее голосе звучал смех. — Ты знаешь, я побилась об заклад на пятьдесят долларов, что ты приедешь.

— Ты выиграла.

— Просто не верится!

— Мы же договаривались, — рассудительно сказал я.

— Да, конечно.

— Так где мне тебя искать?

— Садовый остров, двенадцать — двадцать четыре. Любой таксист довезет. Приезжай прямо сейчас, у нас будет коктейль.

Садовый остров оказался тенистым мысом, отделенным от земли каналами, достаточно широкими, чтобы его можно было называть островом. Такси медленно проехало по мостику длиной ярдов в двадцать, с затейливой кованой решеткой, и остановилось у дома 1224. Я расплатился с водителем и позвонил в дверь.

Снаружи дом казался небольшим. Беленые стены прятались в тени тропических растений, окна были затянуты сеткой от насекомых. Дверь была прочная, словно в банке.

Открыла Элли. Широко улыбнулась, чмокнула меня в щеку.

— Это дом моей двоюродной сестры, — объяснила она. — Заходи.

Внутри дом оказался светлым и просторным, отделанным в ярких, незамысловатых цветах. Синий, цвет морской волны, ярко-розовый, белый, оранжевый. Все яркое и блестящее.

— Моя сестра Минти, — представила Элли. — И ее муж, Уоррен Барбо.

Я пожал руки ее родственникам. Минти была аккуратная, темноволосая и очень уверенная в себе женщина, одетая в лимонно-желтый купальный халат. Уоррен был крупный мужчина с песочного цвета волосами, шумный и добродушный. Мне протянули высокий бокал с каким-то ледяным напитком и провели в просторную комнату с окном во всю стену, откуда открывался вид на закат.

Снаружи, в саду, желтеющие закатные лучи освещали пышный газон, ровную гладь бассейна и белые шезлонги. Покой и благополучие. Миллион миль от крови, пота и слез.

— Александра говорила, вы интересуетесь лошадьми, — сказал Уоррен, поддерживая светскую беседу. — Не знаю, надолго ли вы собирались остаться, но сейчас в Хайалиа идут скачки, каждый день в течение целой недели. А по вечерам, разумеется, аукционы. Я иногда сам туда езжу и буду очень рад захватить с собой вас.

Мысль мне понравилась. Но я решил спросил Элли:

— А у тебя какие планы?

— Мы с Милли разъехались, — сказала она с заметным сожалением. — После Рождества и Нового года она сказала, что хочет отдохнуть в Японии. Ну, и я решила пожить недельку у Минти с Уорреном.

— Так ты поедешь на скачки и на аукцион?

— Конечно!

— У меня четыре дня, — сказал я.

Она широко улыбнулась, ничего не обещая. В это время явились еще несколько гостей, и Элли сказала, что принесет бутербродики. Я пошел с ней на кухню.

— Тащи крабов, — сказала она, сунув мне в руки большое блюдо. — Ладно, скоро мы смоемся отсюда и поедем обедать куда-нибудь в другое место.

В течение часа я помогал подавать эти американские бутербродики, именуемые «канапе». Это было творчество Элли. Я сам съел две-три штуки и, как истинный мужской шовинист, подумал о том, как хорошо, когда жена умеет готовить.