Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве
Шрифт:
Часы пробили полночь, и только тут наконец в коридоре послышались шаги свиты. Однако Николай вышел к столу один. Лицо его было бледно. И хоть он держался спокойно и даже как бы величественно, в жестах и облике чувствовались неуверенность и огромное внутреннее напряжение.
Внимательно оглядев членов Совета, он сел и сказал, что выполняет волю брата Константина Павловича. Потом взял и руки и начал читать Манифест о своем восхождении на престол. Поняв, о чем речь, все сразу встали. Услышав неожиданное движение, Николай настороженно глянул в зал, но, убедившись, что это — знак уважения, успокоился,
«Никогда, ни прежде, ни после, Совет не имел ночных заседаний, — торжественно писал Корф. — Ночь эта — начало новой эры в нашем бытописании». Далее говорилось, что запись в журнале Совета об этом заседании начиналась с титула «Его Высочество», а закончилась — «Его Величеством».
«Начало понедельника — дурное предзнаменование для первого дня царствования», — заметил Корф и сообщил о том, что во внутреннем карауле Зимнего дворца перед дверями комнаты императрицы «стоял… случайно один из заговорщиков — князь Одоевский, беспрестанно расспрашивая прислугу о всем происходящем».
Бестужев вспомнил, что именно в те самые минуты он с князем Кудашевым так же «случайно» скакал к Нарвской заставе, чтобы перехватить великого князя.
Сколько таких «случайностей» можно было назвать тут!
Едва задремав под утро, Бестужев услышал в пять часов стук в дверь: посыльный передал приказ явиться к полковому командиру Фрндериксу. Когда они с Щепиным пришли к генералу, там уже сидели командир первой гренадерской роты капитан Федор Моллер, брат того самого, из Финляндского полка, командир второй фузелерной роты поручик Алексей Броке, командир пятой фузелерной роты штабс-капитан Владимир Волков и командир четвертой роты капитан Александр Корнилов.
Со всеми из них, кроме Моллера, Бестужев находился в самых добрых отношениях. К Моллеру он не мог преодолеть неприязни из-за его родства с морским министром, которого Бестужев ненавидел за развал флота. Главное же, Моллер, как и предшественник Бестужева Мартьянов, жестоко обращался с солдатами, шомполами и розгами добиваясь от них выправки и рвения.
Родители Броке жили в Новоладожском уезде, знали матушку и сестер Бестужевых, бывали в гостях. И Мишель считал Алексея не просто земляком, а чуть ли не родственником. Близко знал он и семейство Корниловых. Когда Мишель стал лейтенантом, младший брат Александра Корнилова Владимир только что окончил Морской корпус и начал служить в Кронштадте. Его мать просила Мишеля не оставлять советами «милого нашего Володю», который позже стал адмиралом и геройски погиб при защите Севастополя А тогда мичман Корнилов ушел в кругосветное путешествие, Бестужев перевелся в Московский полк, где служил старший брат Володи Александр, с которым Мишель сразу сошелся.
Александр Корнилов учился в Царскосельском лицее вместе с Пушкиным, Дельвигом, Пущиным, Матюшкиным, Кюхельбекером. С удовольствием слушая рассказы об лхбратстве, Мишель так много узнал о лицеистах, что ему порой казалось, будто и он учился с ними. Корнилов уверял, что междуцарствие окончится согласием Константина, а когда пошли слухи о том, что того незаконно отстраняют от власти, он поклялся Бестужеву сделать все во имя Константина: «Я позволю тебе застрелить меня, но не присягну другому».
Манифест о восхождении
— Ну как теперь ты намерен действовать?
— Я не могу быть с вами и беру свое слово назад.
— Но ты забыл свое условие, — Бестужев показал пистолет.
— Ну что ж, убей меня, но участвовать в беззаконии не буду.
— Для чего же умирать? Живи! Но не мешай нам…
— Обещаю, — сказал Корнилов и сдержал свое слово. Броке и Волков, хоть и колебались в решении, все же уступили убеждениям Бестужева действовать, как договаривались прежде.
Вернувшись в свою полковую квартиру, Бестужев застал там брата Александра, который в нетерпении ждал его. Мишель рассказал о совещании у Фридерикса и спросил, где Якубович.
— Пришел ко мне и сказал, что мы затеяли несбыточное — не пойдут за нами солдаты. Он, мол, знает их лучше нас.
Услышав это, Мишель оцепенел. Он хоть и предвидел подобное, но только теперь понял, что с отказом Якубовича рушатся все планы.
— Итак, надежды на другие войска нет. Но медлить, нельзя, надо выводить полк!
— Погодим! — возразил Александр. — Рылеев обещал поднять артиллеристов, измайловцев, семеновцев и зайти за нами.
— Нет, промедление погубит дело! Надо увести полк до присяги!
Глядя в окно на замерзшую Фонтанку, Александр взвешивал все «за» и «против». Он и Рылеев меньше всего рассчитывали на Московский полк, в котором был всего один член общества — брат Мишель. В других полках их куда больше. Выйди он, Александр, агитировать, солдаты могут поднять его на штыки. Но не за себя беспокоился Александр, а за дело: весть о подавлении московцев может сорвать выход других полков.
Догадываясь, о чем думает брат, Мишель тоже попытался представить, чем все обернется. Московский полк — один из самых молодых в гвардии. Свое название он получил восемь лет назад при закладке в Москве храма Христа Спасителя в честь победы над французами, а до этого он был Литовским. Конечно, он не чета «коренным» — Измайловскому, Преображенскому, Семеновскому, но породнился с ними местом крещения, ведь Петр I назвал их в честь подмосковных деревушек. И именно под Москвой, на Бородинском поле, полк получил боевое крещение, за что был награжден георгиевскими знаменами. Именно в нем отличился тогда прапорщик Павел Пестель, защищая батарею Раевского. Гвардейцы-ветераны, кровью заслужившие полку звание Московского, очень гордились и дорожили честью своего полка, которому единственному во всей армии оставили после реформы обмундирования прежнюю, «бородинскую» форму. Как они отнесутся к призыву бунтовать?
Считанные мгновения длилась пауза, но столько промелькнуло в голове. И когда брат Александр махнул рукой: «Пошли!» — Мишель удивился его быстрому решению.
Зайдя в роту Щепина, Александр Бестужев назвал себя адъютантом императора Константина, которого задержали по пути в Петербург, и тот послал его сюда предупредить, что он любит московцев, прибавит им жалованье, снизит срок службы, если они не изменят первой присяге.
— Не хотим Николая! Ура! Константин! — вскричали солдаты.