Высокий, Загадочный и Одинокий

Мэтьюсон Р. Л.

Ефраим усмехнулся, размышляя о том, чтобы подумал Марк о суматошном дне, когда родила Медисон.

Марк, наверное, обзавидовался бы тому, что Ефраим был именно тем, кто привел своего сына в этот мир. Выбирать особо не приходилось: схватки начались, когда Медисон находилась внизу, наблюдая, как Крис учится заново ходить.

Это был самый счастливый

день в его жизни: видеть, как его сын делает первые шаги после семи месяцев операций и изнурительной физиотерапии. Врачи не верили, что Крис когда-нибудь сможет снова ходить.

Черт, да добрая половина их самих не надеялись, что он переживет ночь, но, в конце концов, Крис доказал, что все ошибались.

Никогда он еще так не гордился Крисом как в тот день: мальчишка прополз по полу и заставил себя, несмотря на боль, пройти вверх по ступенькам, чтобы помочь Медисон.

Ефраим протянул руку и провел пальцем по улыбающимся губам Медисон на фото в день их свадьбы. Она выглядела такой счастливой в его объятиях. Он надеялся, что сможет делать ее счастливой всегда.

Улыбаясь, Ефраим вошел в их комнату и закрыл дверь. Он не сильно удивился, когда обнаружил, что Медисон лежит на большой кровати и ждет его.

Сняв рубашку, Ефраим забрался на кровать и подкрался к красивой женщине на кровати.

– Для этого ты меня звала, красавица-жена? – Он медленно стянул покрывало с ее тела, открывая обнаженную кожу.

Облизал губы, когда его взору предстала великолепная грудь.

– Может быть. – Медисон лежала на спине, когда он забрался на нее.

– Может быть?

Она рассмеялась:

– Ну, нет, я хотела сказать тебе, что Отец Джеймс сообщил мне, что завтра к нам присоединится другой священник. Он займет мою старую комнату.

– Оу, вижу, что ты не хочешь моих ласк сегодня? – спросил он, поиграв бровями.

– Я этого не говорила. – Она нащупала собачку на молнии и осторожно потянула ее вниз. Ее рука коснулась его уже твердого члена. Засунув руку внутрь, она вытащила его.

Ефраим

толкнулся бедрами вперед, убирая ее руки со своего пути, чтобы ничто не мешало ему войти в нее одним решительным толчком.

У Медисон тут же показались клыки.

– Ты слишком в этом хорош, Ефраим.

– А внутри тебя так чертовски хорошо, дорогая, – прорычал он.

– Да? – ее голос был низким и хриплым.

От удовольствия он откинул голову назад, двигаясь внутри нее.

– О, да, ты просто потрясающая!

– Уверен, что не станешь скучать со мной, скажем, через лет сто?

Мышцы на его шее напряглись, когда он прорычал громко и протяжно:

– Черт, нет!

Она двигалась под ним, встречая каждый его толчок.

– Как насчет тысячи лет?

– Нет.

– Как насчет миллиона лет?

Ефраим осторожно опустился на нее. Он нежно прикасался к ее губам, двигаясь лениво, так, как ей нравилось. Она облизала губы, не переставая постанывать под ним.

– Я никогда не устану от тебя. Даже через миллион, триллион, квадриллион лет.

– Почему? – На мгновение она стала серьезной.

Выражение его лица смягчилось.

– Потому что я очень люблю и обожаю тебя, Медисон.

– Я тоже тебя люблю, Ефраим. Очень. – Он смял ее рот в обжигающем поцелуе.

Через несколько минут Медисон отстранилась. И неудержимо хохоча, спросила:

– А как насчет миллиона, биллиона, триллиона, квадриллиона…

Ефраим сердито выдохнул:

– Я так понимаю, что делаю что-то неправильно, раз ты все еще можешь говорить. – Он обхватил ее руками.

– Что-о-о? – ахнула Медисон, когда они вдруг взлетели к потолку. Он без труда перевернулся вместе с ней, и теперь она лежала на нем.

Ее спина касалась потолка, а руки были подняты верх и прижаты его рукой к потолку над головой.

– А теперь давай посмотрим, сможем ли мы найти что-то более интересное, чем разговоры.