Высоко над уровнем моря
Шрифт:
Еще во время прохождения курса молодого бойца Кулешов написал рапорт с просьбой направить его в Афганистан. И делал это до тех пор, пока командование не удовлетворило желание настырного солдата.
– Ты чего в Афган рвался, Путеец? – я спросил его. Отделение было накормлено и мы могли себе позволить поваляться на койках, – На дурака, вроде, не похож: ведь наверняка знал, что там медом не намазано.
– Злой я был, как не знаю кто. Чувствовал, что рано или поздно на своих в роте сорвусь. Лучше уж на «духах»…
До «духов» Путеец не доехал. В таджикском городке Пархар он подхватил
– Армия, конечно, дурдом, – разглагольствовал Путеец, лежа на госпитальной койке, – Но дома дурдом больший. Если выживу, то дембельнусь и подамся на какую – нибудь комсомольскую ударную стройку. На БАМ, например. Там железнодорожники и водители требуются.
– Ты же судимый, Путеец, – подначивал я его, – И из комсомола тебя исключили. Тебя же не возьмут.
– Это меня в контору бумажки строчить не возьмут, – усмехался Сашка, – А маневровые тепловозы по вечной мерзлоте водить камикадзе всегда требуются.
… Вторым мои бойцом в кухонной команде стал Картуз из городка Волжского, что находится в Волгоградской области.
Криминальным прошлым Мишку Картузова Бог тоже не обидел. Сколько себя помнил девятнадцатилетний Картуз, у него всегда были неприятности с правоохранительными органами. Забрался как-то восьмиклассник Мишаня с товарищами в строительный вагончик за патронами от монтажного пистолета, чтобы их потом на рельсы класть или в костер кидать – повязали и в детскую комнату милиции на учет поставили.
Подумаешь, строительные патроны, а вони… Особенно в школе, где классный руководитель целый час перед всем классом мозги канифолила. А когда он за час общественного позора ей в квартире окно выбил, натравила участкового, чтобы тот каждый день к Картузовым родителям заходил. Проверить – чем это Мишенька дышит.
И надо же было такому случиться, что дышал на тот момент Миша клеем «бээф» в подвале своего родного дома. А участковый, бдительный такой, туда нос сунул. В итоге была крутая отцовская порка, растянувшаяся по времени аж на неделю. Как это делается? Все просто: приходит батяня с работы и за ремень…
Не вынес Картуз такой жизни и дал тягу из дома. Напоследок купил в аптеке с помощью доброго дядечки пачку презервативов, насыпал в них хитрого химического состава, приобретенного там же, и сунул эти бомбы в бензобаки учительского «запорожца». А также – милицейского «уазика», что за участковым заехал…
Бензобаки, естественно, рванули, а «народный мститель» Картуз оказался в спецприемнике для несовершеннолетних. Хорошо еще, что в машинах никого не было, а то после спецприемника Мишка поехал бы в колонию для несовершеннолетних, а не в спецПТУ…
… – Ненавижу ментов, – скрипел зубами «Робин Гуд» из Волгоградской области, нежно поглаживая вытатуированную на кисти кошачью морду.
С учетом богатого по малолетству криминального прошлого и отсутствия смягчающих обстоятельств в виде стерв – баб, как у Путейца, Картузу был обеспечен стройбат. Там он честно отработал год, строя в песках
И хотя истэблишмент мои бойцы не уважали, но неофициальный авторитет чтили. Афганский опыт принимался «урками» безоговорочно. Поэтому претензий к ним с моей стороны в служебное время не было. В свободное же ни могли творить, что хотели – это меня не волновало.
– Слышь, Андрей… – обращается ко мне Путеец.
Я недовольно поворачиваю к нему голову: только что с превеликими трудами раздобыл номер «Советского воина» с повестью об американских рейнджерах в джунглях Латинской Америки и не хочу, чтобы отвлекали от занимательного чтива. На основе своего военного опыта вижу, что процентов шестьдесят из описанного здесь – чистейшая галиматья, но читается занимательно.
У нас в палате – тихий час после обеда. Отделение накормлено, посуда вымыта, свой личный состав я побаловал не просто борщом, каким питались все остальные, а со сметаной. Ее я выменял в центральном пищеблоке на три пачки сахара. Ребятишки, работающие там, судя по всему, гонят самогон, и поэтому лишний сахар им никогда не мешает.
Откуда у нас взялся лишний сахар? Уметь надо! – отвечу на этот дурацкий для любого работника общественного питания вопрос. Отделение пьет сладкий чай и странный кофейный напиток из ячменя с соответствующим названием «Народный»? Пьет! А это главное. Экономика должна быть экономной – учил в недавнем прошлом покойный Леонид Ильич. Вот мы и экономим. С каждого ведра жидкости у нас остается полпачки сахара. Он копится не по дням, а по часам и я думаю, что скоро буду его солить…
– Слышь, Андрей… – полусонно бухтит на соседней койке Путеец.
– Чего тебе?
– Анаши хочешь?
– Откуда вял?
– А ты чо, прокурор? Где взял… Из дома прислали. В письме. Не знаешь, как это делается?
Я знаю, как это делается, чтобы обмануть нашу военную цензуру, имеющую привычку выборочно просматривать письма личного состава. С другой стороны, не могу понять глупости Путейца, попросившего друзей прислать анаши из Казахстана, когда здесь, в Средней Азии, этого добра хоть обдолбайся до посинения.
– Будешь, говорю? – щедро предлагает косячок мой подчиненный и он же – мой приятель.
В Афгане я несколько раз пробовал курить чарс. Ничего из этого хорошего не вышло. В первый раз чуть не стошнило. Во второй к тошноте прибавились ватные ноги. В третий раз стало жутко весело. Что бы вокруг меня не говорили, хохотал до коликов в животе.
На этом разе я плюнул на это занятие, так и не дождавшись небесных глюков, про которые мне рассказывали знатоки. К тому же всегда перед глазами был живой пример в лице Щербатого и еще парочки заядлых ротных наркош. Эти ради косяка шли на все. Нужно мне дохнуть на боевых, если перед этим не поймал кумар, и иметь при этом перевернутую психику? От этих наркоманов никогда не знаешь, чего ждать: то ли объяснения в любви, то ли выстрел в спину. В гробу я видал такую плату за «божественные видения».