Высокое Искусство
Шрифт:
Глава 2
О сбережении и кропотливом умножении
Считается, что на виселице умирают неприятно, зато быстро. Что ж, бывает и так, однако не всегда. Веревка, узел, телосложение, мастерство палача, наконец — все имеет значение.
Этот висельник задыхался долго, неистово колотя пятками по фигурной бронзовой решетке. Флесса смотрела мимо казнимого, на гавань Малэрсида. Ветер с востока подгонял торговые суда, глубоко осевшие под тяжестью грузов, помогал выйти в открытый океан. Осень… последние недели хорошего ветра и спокойных волн. Время спешить, закрывая годовую торговлю и подводя баланс. Кто слишком торопится и свернет
Второй визитер, наоборот, с живым интересом созерцал агонию. Судя по выражению неприятной, почти квадратной физиономии, подобные зрелища были ему не впервой и вызывали только живой интерес знатока. Флесса, которая по приказу чтимого отца завязала с модой рутьеров, свысока глянула на одежду гостя, который был одет как раз по-военному. Стеганая куртка с чрезмерно расширенными плечами и множеством серебряных гвоздиков, имитирующих стальной подбой бригантины. Узкие обтягивающие чулки тонкого сукна. Жесткие сапоги с расширенными носами, похожими на весло. Наемник. Не рыцарь — тот надел бы остроносые туфли, имитирующие стальной ботинок для конного боя. Не вооружен, хотя пояс при нем и с характерной потертостью там, где постоянно подвешена перевязь. За правым плечом наемника молчаливой статуей высился гвардеец из личной охраны правителя Малэрсида.
Герцог думал, шевеля седыми бровями и поглаживая хрустальный флакончик, что висел у него на шее. Казалось, неритмичный стук голых пяток по решетке владетеля нисколько не отвлекал. Скорее всего, так и было. По легенде, тридцать с лишним лет назад Старик (который тогда еще не был старым,) приказал повесить на дворцовой стене старшего брата, знаменуя, таким образом, завершение внутрисемейной конкуренции за герцогский обруч-корону. В качестве перекладины ретивые слуги использовали старый флагшток, а единственный оставшийся в живых Вартенслебен пил вино, глядя на продолжительную, очень продолжительную агонию самого ненавистного из своих врагов.
Комнату, напротив которой оказался первый висельник, новый герцог указал превратить в свой рабочий кабинет, а флагшток укрепили железом и время от времени использовали по новому назначению. Для особенных случаев или по настроению хозяина.
Наемник оторвался от созерцания трупа и начал рассматривать герб Вартенслебенов, выложенный двуцветным травертином. Флесса молча страдала, удерживая на лице маску почтительного ожидания. Тяжелая папка оттягивала руку, а сапоги для верховой езды были не разношены должным образом и сильно жали. Винить, впрочем, приходилось только себя — придворный обувщик честно предупредил о том, что надо бы подержать сапожки на подогретых колодках еще хотя бы пару дней. Для придания дивной мягкости, которой, в числе прочего, славились изделия кожевенных мастеров славного Малэрсида. Женщина не привыкла испытывать хоть какие-то ограничения, и потому неудобство ощущалось с удвоенной силой. Очень хотелось кого-нибудь выпороть кнутом.
Солнце запустило цепкие лучи сквозь решетку. Флесса машинально сморщила прямой породистый нос — шаровары висельника из пестрой ткани с подшитыми лентами быстро намокали. Герцог взял флакон и откинул золотую крышку. По кабинету заструился неописуемый аромат тончайшего южного перца, иначе именуемого «фениксом пряностей». Самой дорогой специи в мире, которую отмеряли на вес драгоценными
— Хорошо, — сказал, наконец, грозный старик. — Считайте, договорились.
— Мое почтение и благодарность, — наемник изобразил поклон, не слишком подобострастный, но в то же время достаточно учтивый.
— Мой казначей выдаст вам средства для найма… — герцог задумался. — Пятидесяти бойцов. Хороших пехотинцев. И десятка сержантов. Этого хватит.
— Позвольте…
— Не позволю, — отрезал владетель. — Вы забываете, что я тоже немало провел в седле, с копьем в руке. Вам нужно всего лишь привести к покорности зарвавшийся монастырь. Денег у святош нет, а стены обители не ремонтировали с самого Катаклизма. Полусотни хороших воинов достаточно с избытком, даже без кавалерии.
— Осмелюсь заметить, — не унимался изрядно разочарованный рутьер. — Камень стареет медленно, так что стены там все еще вполне достойные. А монахи уступать не собираются. И настоятель весьма популярен в народе. Как мне донесли, они объявили добровольный сбор пожертвований с окружающих земель и вполне могут набрать сумму достаточную, чтобы нанять собственный отряд для обороны. Их придется вести к повиновению достаточно… энергично.
— Да будут прокляты нерадивые слуги господни, — сердито вымолвил герцог. — Которые забыли, что богу богово, а на земле, слава Пантократору, держат руку мирские владыки. Так повелось после падения Старой Империи и так должно продолжаться впредь. Хорошо, семьдесят пехотинцев. И не более.
Наемник вновь поклонился, на лице его читалось отчетливое недовольство и несогласие, однако рутьер понимал, что большего он здесь не получит.
— И передайте этому… — герцог удержал на языке готовый сорваться эпитет. — Что теперь он мне обязан еще больше. Очень крепко обязан.
— Вы могли бы написать ему, — предложил рутьер. — Я готов стать гонцом.
— Мог бы. Однако не стану. Я доверяю вашему красноречию и верю, что… — герцог усмехнулся. — Вы сможете наиболее точно и выразительно донести до его сведения всю глубину моего неудовольствия. Если облеченный властью господин не в состоянии сам решить проблему строптивых попов, это плохо говорит о нем. И со временем я обязательно вернусь к этому вопросу.
— Кажется, мой наниматель сильно пожалеет о том, что обратился к вам за помощью, — осклабился рутьер.
Гвардеец поджал губы, поймал взгляд повелителя, готовый незамедлительно покарать зарвавшегося гостя. Но герцог сегодня пребывал в относительно добром расположении духа, так что пренебрег шуткой и ограничился философской сентенцией:
— Все на свете имеет последствия, дурные и хорошие. Одни приносят мне добрые вести и получают справедливое воздаяние. Другие наоборот, умножают заботы. Им тоже… воздается.
Рутьер, кажется, хотел спросить, не является ли покойник за решеткой представителем второй группы одаренных, но сдержался и лишь молча склонил голову в знак понимания и согласия. Владетель слабым движением ладони показал, что больше не задерживает ни визитера, ни охранника. Выждав, пока закроется тяжелая дверь, старик затянулся перцем еще раз и сосредоточил внимание на младшей дочери. Как обычно, той стало неуютно под пронизывающим взглядом. И как обычно же, она привычным усилием заглушила тревогу, в свою очередь посмотрела на успокоившегося висельника, чуть приподняв левую бровь.