Высокое напряжение
Шрифт:
Сергей достал из брюк бумажник, пересчитал оставшиеся деньги и бросил его рядом с собой. Сумма позволяла ему немного расслабиться для собственного удовольствия. Как минимум неделю он проведёт в вынужденном безделье, ожидая безналичного перевода. А в Питере есть где потратить денежки. Завтра, к примеру, стоит завернуть в ночной клуб. Потом прогуляться на катере в Петергоф, отдать дань царским архитекторам. Отметиться, как говорится.
Потом… А, чего загадывать! Это не Красногорск с двумя кинотеатрами и одной шашлычной-рестораном, постоянно
Сергей покрутил плечами, бодро поднялся и подошёл к столу ещё раз взглянуть на контракт. Контракт был в нескольких экземплярах, вернее, с него было снято несколько ксерокопий.
Стоп. Основной лист лежал вчера сверху, над копиями. Ну да. Вечером он аккуратно сложил документацию и скрепил канцелярской скрепкой. А сейчас наверху копия. Странно. Хотя, может, он забыл что-то?
Сергей несколько секунд постоял у стола, рассматривая документы. Вот спецификация, она точно лежала под основным текстом. А сейчас? Вообще Бог знает где. Факс на перевод денег тоже в другом месте.
Он повернул голову и окинул взглядом комнату. Всё вроде бы в порядке. А, ладно. Это от жары, наверное. Какая разница? Бумаги целы, вещи тоже. Стало быть, сам переложил утром. Да и кто сюда мог прийти? Хозяйка за городом, на даче. Значит, сам.
Сергей бросил на стол документы, достал из тумбочки полотенце и отправился в душ.
— Нет, мистер, зря мы всё-таки не подкинули тебе «фиников». Плохой ты мужик. Гниловатый.
— Да я забыл просто. Правда. Попробуй всё упомни.
— Чего-чего? Ты что, управляющий «Асторией»? Забыл! Скажи лучше, сдрейфил. Значит так, склерозник, слушай внимательно. Предыдущий разговор был последним, когда ты мог что-то там забыть. Если и сейчас начнутся перебои с памятью, то отправишься исправлять её в санаторий. Куда-нибудь в Обухове. Статью вместе придумаем. Будешь там койки сдавать приезжим. Согласен? Очень быстренько могу устроить. Не веришь?
— Вы всё можете.
— Можем. Не всё, но это можем. Так что не искушай судьбу.
Паша ногой подвинул кухонную табуретку и уселся поудобнее.
— Давай, мистер квартирный бизнесмен. И с подробностями. Базар между нами, если дрейфишь.
Николай Филиппович посмотрел на пустую стену своей девятиметровой кухни.
— Они в мае, кажется, останавливались.
— Опять кажется?
— Ну да, в мае. Я, собственно, тогда постоянно на даче не жил. Одну комнату только сдавал. Объявления повесил. Вот они и пожаловали. Два парня лет по двадцать.
— Что значит два парня? А имена, фамилии?
— Честно не знаю. Одного, кажется, Витей звали, с которым я договаривался. Ага, Витей. Второго… Не, не помню. Да они и немного жили. Всего неделю.
— Что ж так?
— Откуда мне знать?! Захотели — съехали. Правда, на месяц договаривались целый. Мне снова клиентов пришлось искать. Вот Марат после них и въехал.
— Что
— Говорю ж, забыл…
— Я так чувствую, в следующий мой визит ты ещё кого-нибудь вспомнишь. Какого-нибудь дядю Васю с Украины.
— Больше никого не было. А потом, они ж в мае жили, а парня сейчас убили. Они-то тут при чём?
— Твое дело вспомнить про них, а при чём они или нет, мы судить будем. Знаешь, дядя, кого ты мне напоминаешь? Быка, которого ведут на бойню, но который думает лишь об одном — почему сегодня он не получил свою порцию сена. Так вот, ты сейчас думаешь, поскорей бы тебя оставили в покое и не мешали возиться на участке со своей клубникой. А поэтому, чем меньше ты скажешь, тем меньше нежелательных последствий и тем быстрее ты поедешь на дачу. А так брякнешь что-нибудь невпопад и раскаивайся потом.
Потому что страшно. Верно, сейчас страшно. Я могу тебя понять. И других понимаю. Тех, кто помалкивает. Но не забудь, дядя, что твой страх порождает безнаказанность других, а безнаказанность порождает беспредел. Который по тебе же завтра и ударит. Всё в этом мире связано тонкой ниточкой. И ничего не возникает на пустом месте.
— Да, я понимаю.
— Ни хрена ты не понимаешь. Ты бык, дядя, бык, которого рано или поздно поведут на бойню. Чей это шприц? Их?
— Да, наверно. Я как-то прихожу, а по всей квартире вонища — ацетоном пахнет. На кухне бардак, варево в банке. Я понял тогда — наркоманы. Шприцы валялись. Ну, возбухнул, конечно, что я, для этого им квартиру сдавал? Чтоб меня милиция накрыла? Они — ладно, ладно, больше не будем. Я им сказал — ещё раз замечу, из квартиры вон. А через два дня они сами отвалили. Мне и легче, мало ли что у этих оболтусов на уме?
— Но деньги-то хоть заплатили?
Николай Филиппович незаметно поморщился:
— Не всё. Да ладно, хоть что-то. А с ними связываться — себе дороже.
— Чтобы не было себе дороже, нечего пускать всех подряд. Желание получить хоть маленькую халяву оборачивается большими проблемами. Мать твою, я скоро Шекспиром стану. Сплошные цитаты. Что ещё про них знаешь? Разговоры, имена?
— Я их видел однажды в городе. Вернее, одного из них.
— Где?
— На Московском вокзале. Случайно. Мне в садоводство с Московского ехать на электричке. Вот там, под табло, возле ангара, ну, где памятник Петру, там его и видел. Он не один был. С компанией.
— Это тоже в мае было?
— Нет, позже, когда они уже съехали. В июле где-то.
— А к тебе они тоже с Московского приехали?
— Да, сказали оттуда. Я только там объявления и вешал.
— Как выглядели, помнишь?
— Витька этот — с вас ростом, худощавый, лицо в прыщах.
— Светлый, тёмный?
— Тёмный вроде бы, У него прическа необычная — на висках и затылке выбрито.
— Так, одежда?
— Не помню. Чёрная куртка. Или коричневая.
— Н-да. Хорошо, давай про второго.