Высота одиночества. Все за мечту
Шрифт:
Игорь замолчал, а Марина, недоуменно покачав головой, дотронулась до сжатой в кулак руки парня.
– Какая-то грустная сказка с несчастливым концом.
– Я надеюсь, что до конца еще далеко, – он накрыл пальцы Марины своей ладонью и добавил: – Я буду бороться за сердце принцессы.
– Ты любишь ее? – мягко проговорила Марина.
– Видишь, как я вляпался? Желал получить королевство, а в итоге хочу лишь одного: чтобы сердце ее оттаяло. И пусть никакие чудовища никогда не появляются в ее жизни.
– Буду держать за тебя кулачки.
Марина ободряюще стукнула Крылова по плечу. Посмотрела на часы и, вздохнув, виновато сообщила:
– Прости, но мне пора идти.
– Долг зовет, – уголки
– Скоро увидимся.
Она встала и начала пробираться мимо уже усаживающихся на места зрителей. Очутившись на лестнице, махнула на прощание:
– Пока!
Сбежав по ступенькам вниз, Марина скрылась под трибуной, а Игорь уставился на лед.
– Леди и джентльмены, начинаются соревнования среди фигуристов, выступающих в мужском одиночном катании, – прозвучало сперва на японском, а затем на английском.
Когда приятный женский голос разнесся по стадиону, на лед один за другим вышли спортсмены. Достав телефон, Игорь проверил звонки и эсэмэски. Ничего.
Рината вошла в гостиную, поставила чашку с горячим душистым чаем на журнальный столик и забралась на диван. Закинула на сиденье ноги. Из одежды на ней были лишь розовые носки и теплый шерстяной темно-синий свитер. Он едва прикрывал ягодицы, и будь здесь Игорь, обязательно бы отправил ее переодеваться, но парень отсутствовал. Бросил ее, а сам взял и укатил в Японию.
По телевизору давно началась трансляция финала Гран-при, выступали одиночники. Рината зевнула и, дотянувшись до чашки, сделала глоток чая. Ниточка от пакетика попала под пальцы, и Рина аккуратно, чтобы не расплескать напиток, отодвинула ее в сторону. Ради того, чтобы посмотреть на фееричный провал Титовой, встала в восемь утра и теперь, все еще борясь с сонливостью, наблюдала, как по льду скользят фигуристы, выступающие в первой разминке.
Рина вытянула ноги и без зазрения совести положила их на низкий столик. Откинула голову на мягкие диванные подушки. Взявшись за плотно облегающий шею ворот свитера, подтянула к лицу и сделала глубокий вдох. Мягкая шерсть пахла Игорем, мужским парфюмом, и согревала ее тем же теплом, что и его руки. Два дня назад она, словно воришка, стащила свитер из гардероба Крылова и натянула на себя. На парне он сидел отлично, ей же оказался велик. Рукава свисали, делая ее похожей на Пьеро из сказки про золотой ключик, и пришлось подвернуть их. Но мелкие неудобства казались несущественными по сравнению с тем, что теперь она не столь остро ощущала одиночество, охватившее ее, стоило партнеру уехать. Только недавно Рината начала понимать, что слишком сильно привыкла к Игорю, причем до такой степени, что девушке с трудом давались несколько дней, проведенных вдали от него. Квартира, светлая, большая, удобная, превратилась в неуютную, времени стало чересчур много, а тишина пробиралась в каждый уголок души. Она скучала по нему. Как бы Рина ни пыталась гнать эти мысли, в конце концов пришлось смириться.
И сейчас она, независимая и гордая, сидела в его свитере…
Девушка протяжно выдохнула и потянулась. Случайно задела одно из писем, веером лежащих на краю столика, и смахнула на пол. Подобрала и внимательно посмотрела на ровные буквы. У Богославской, в отличие от Рины, был красивый почерк. Да что уж, она красива целиком – от кончиков ногтей до мягкого голоса. Очаровательная, женственная, все, за что бы ни бралась, получалось у Аллы великолепно.
Зато у Ринаты все всегда через одно место. Она не способна выразить чувства в строчках, излив переживания на бумагу, и даже вслух сказать ничего толкового не может. Не умеет. Вернув письмо к остальным, Рина взяла всю стопку и положила в коробку. Накрыла крышкой
– До окончания разминки остается минута.
За тысячи километров отсюда, в Стране восходящего солнца, спортсмены начали потихоньку покидать лед. Рината пошарила под яркими декоративными подушками и, достав телефон, проверила, нет ли пропущенных звонков. Ни одного.
Богославская стояла в сторонке от основной тусовки на банкете, устроенном по поводу окончания соревнований в финале серии Гран-при, где ее ученики заняли лишь четвертое место, уступив второй паре сборной, – Ольге Максаковой и Ивану Устинову. Слова, сказанные Анной после проката, перекатывались, звучали отголосками затихшей бури. И самое печальное, что винить ее Алла не могла, попросту не имела права. Какими бы резкими ни были обвинения, в них присутствовала значительная доля справедливости.
Алла осмотрелась и взглядом выцепила Аню из общей массы. Фигуристка в коротком темно-бордовом платье с круглым вырезом и россыпью блесток по подолу, будто бы и не расстраивалась. Стояла в окружении довольных ее вниманием ребят, громко смеялась и пила шампанское. Однако Богославская понимала: веселье – напускное. Аня подавлена, огорчена и тяжело переживала поражение. В интернате при школе эта девочка, приехавшая из городка на Урале, появилась, когда ей только-только исполнилось восемь лет, и с тех пор упорно шла к титулу чемпионки мира. Трудный характер давал знать о себе еще в детстве, а с возрастом она и вовсе стала капризной, завистливой и эгоистичной. Но имелись у спортсменки и положительные черты, например, целеустремленность и огромная сила воли. Алла помнила и в тайне восхищалась тем, как в сложный пубертатный период Титона старательно следила за весом, не позволяя себе лишнего куска, и уходила позже сверстников из тренажерного зала, поскольку боялась потерять форму.
Но сейчас Титова копила злобу: на Аллу, на Матвея и даже на Ринату. Винить в личных поражениях других людей ей куда проще, да и Богославская чувствовала за собой определенную неправоту…
Алла поднесла к губам бокал с красным вином и сделала небольшой глоток. К горлу подступила тошнота. Решив, что не стоит употреблять алкоголь на голодный желудок, она неспешно дошла до стола с закусками, поставила вино на пустой поднос и взяла канапе с сыром и крупной зеленой виноградиной.
– Отлично выглядишь.
К ней приблизился Бердников. Оценивающе осматривая Аллу, задержался на тонких запястьях, а после перевел взгляд на лицо.
– Ты тоже неплохо, – ответила Алла и сделала попытку уйти, но Владимир удержал ее, обхватив за талию. Она напряженно выдохнула и шагнула назад. – Чего ты хочешь?
– Поговорить, – убрав руку, улыбнулся Владимир.
– Незачем мне с тобой разговаривать. Я хочу, чтобы ты оставил в покое и меня, и моих спортсменов.
В пристальном взгляде Бердникова читалось раздражение. Алла схватила бокал и, залпом осушив, вернула обратно. Молча махнула рукой и направилась прочь.
– Ты даже минуту побыть рядом со мной не можешь? – бросил вдогонку Бердников.
Алла медленно повернулась. Будто не веря собственным ушам, тряхнула головой. Длинные серебряные серьги с фианитами качнулись в такт. Перекинув через плечо волосы, собранные в высокий хвост, Богославская провела рукой по светлым прядям и подняла на Владимира глаза.
– А что изменится, Владимир Николаевич? Разве можно за минуту переписать годы страданий, на которые ты обрек меня и дочь? Меня тошнит от тебя, Бердников! Знаешь, каждый раз, когда мне кажется, что стало чуть-чуть легче, я вспоминаю тот вечер за несколько недель до Олимпийских игр в Ванкувере. Вот именно тогда ты умер для меня, Бердников, навсегда!