Высота

Воробьев Евгений Захарович

Но человек чувствует себя среди этих железных великанов уверенно и дает им названия, сравнивая с предметами домашнего обихода, одежды, утвари. Так появились «свечи», «граммофоны», «башмаки», «самовары», «рукава», «коромысла», «штаны», «подсвечники», «серьги». И только царгу все называли царгой, хотя так и напрашивалось сравнение с браслетом, с обручем или с поясом, — весь кожух домны состоит из этих гигантских поясов, поставленных один на другой и сваренных вместе.

Токмаков увидел много нового

в переменчивом пейзаже стройки.

Домна вытянулась за эти дни вверх.

Теперь, стоя у ее подножия, приходилось сильно запрокидывать голову, чтобы следить за монтажниками, работающими на высоте.

Конечно, хорошо, что монтажники забрались за шесть дней так высоко. Но обидно, что все сделано без тебя.

Кто-то закричал сверху. Кажется, Пасечник. Что случилось? Пасечник размахивает руками, виден его искаженный рот. С кем же он переговаривается? Ах, с Матвеевым!

Токмаков сразу и не заметил старика.

— Эй, там, наверху! — надрывался Матвеев. — Опять у вас все замерзло?

Матвеев изнывал от жары. Он снял кепку и вытер лысину.

— Наше вам с кисточкой, товарищ прораб! — донеслось сверху.

Это снова кричал Пасечник. Он беззаботно шагал на высоте по узкой-узкой балочке. Токмаков погрозил ему кулаком.

— Уже грозишь? Значит, выздоровел на сегодняшний день! — кто-то хлопнул Токмакова по больному плечу.

Токмаков вздрогнул, круто обернулся и увидел Гладких.

— Это ты ладно придумал, что вышел на работу! Главное сейчас что? Главное сейчас, в свете последнего решения, — сборка на земле. Это я тебе как группарторг говорю. Надо тебе, Токмаков, целиком сесть на этот участок.

Токмаков отмахнулся:

— Ладно, ладно!.. У меня еще бюллетень. А ты. Гладких, о своей службе не забывай. Пасечник опять там без монтажного пояса разгуливает…

Но Гладких этого уже не слышал. Он побежал за кем-то вдогонку, ему нужно было обеспечить чью-то явку на какое-то собрание. Вечно Гладких кого-то зовет, разыскивает.

Но самого Гладких никто из монтажников не ищет, он никому не нужен. Как про него говорит Пасечник — льет воду на ветряную мельницу.

— Константин Максимович! Добрый день! — донесся мальчишеский голос.

— Здравствуй, Борис!

Борис сдернул кепку, и вихор встал на его темени торчком.

Токмаков подошел к лебедке, пожал Борису руку. Тот, весьма довольный, осмотрелся: все ли видели, что прораб здоровался с ним за руку?

— Наверху уже были? — Борис показал на макушку домны.

— Не собираюсь.

Токмаков намеревался сегодня лишь проведать своих монтажников, не вмешиваясь ни во что. Но не прошло и получаса, как он уже сидел, свесив ноги, на раскаленной солнцем стальной трубе. Перед ним был разостлан чертеж. Токмаков озабоченно потирал лоб.

Возле

трубы стоял Матвеев. Он почесывал лысину и оправдывался:

— В натуре все правильно…

— В натуре, в натуре!.. А для чего тебе чертеж дан? Опять не прочитал как следует? Теперь возись, перевязывай!

Токмаков спрыгнул на землю, выхватил из рук Матвеева рулетку и начал вымерять трубу, чертить мелом на ее округлых боках: он искал центр тяжести, перед тем как заново перевязать трубу стропами и поднять на высоту.

— Интересно, чем прораб занимается! — услышал Токмаков насмешливый голос, и тут же Матвеев испуганно шепнул:

— Начальство!

Токмаков выпрямился и увидел рядом массивную фигуру управляющего Дымова, окруженного помощниками. К начальству уже присоединился и старший прораб Дерябин.

Начальники были в парусиновых костюмах и таких же картузах. Эти картузы на стройке — как генеральские фуражки.

— У вас что, бригадиров нет? — спросил Дымов. — А мастер стоит сложа руки?

— Все ясно! — раздался грубый бас. — Сначала проспал, а теперь аврал.

Это подал голос главный диспетчер Медовец, он на голову возвышался над окружающими.

— Промашка… — вздохнул Матвеев. — В чертеже заблудился…

— В ликбез запишитесь, если в чертежах не разбираетесь. — Дымов повернулся к Токмакову. — Над каждой трубой собираетесь так колдовать? Трафик в трубу вылетит! Почему прошлой ночью не было света на площадке?

— Я ночью здесь не был…

Токмаков выжидательно взглянул на Дерябина, но тот только пожевал губами.

— Вы не были, Дерябин не был. Теперь понятно, почему авралите. А наверх давно подымались?

— Шесть дней назад.

— Ну вот, видите. — Дымов повернулся к Дерябину и посмотрел на него, пригнув голову. — Очевидно, прорабы с вас пример берут!

— Товарищ Токмаков, собственно говоря, на бюллетене, — сказал Дерябин, помедлив.

— Если больной, так нечего здесь околачиваться. А пришел — надо работу организовать. И прежде всего — наверху! Кавардак у вас наверху! А сегодня царгу поставили — извольте радоваться: смещение центра!

— Как смещение?! — всполошился Токмаков.

— А вот так! — Дымов резко пригнул голову. — Шарманщиков этих спросите! — Он кивнул на геодезиста а реечника, стоявших в стороне.

Матвеев сокрушенно произнес:

— Правду, ее девать некуда. Шесть миллиметров в карман не спрячешь.

— Откровенно говоря, смещение центра имеется. И вам, уважаемый, — Дерябин указал худым, острым пальцем на Матвеева, — нужно не лысину чесать, а следить…

Дымов грозно оборвал Дерябина:

— Все вы на земле торчите. Дискуссию затеяли! Боитесь высоты?.. Полезайте сами наверх и проверьте!