Высотка 56, или Когда зомби наводнили город

Терещенко Владислав

– Это она для тебя Ксю, а для меня Крыська. Так! Стоп! Я не поняла, – Юлька вдруг остановилась. – А я что тупая, некрасивая и, типа, полезная?

М-да… Неловко получилось.

– Вовсе нет, – попытался я исправить положение. – Ты – нормальная. Очень даже симпатичная.

– Да ладно, я пошутила, – засмеялась Юлька.

– Не, ну, я серьезно. Ты – классная. Просто она моя девушка. Вот чего бы я стал с ней заводить отношения, если бы все это было по-другому?

«Убедительно, – похвалил я сам себя мысленно. И сам

же следом подумал: – Конечно, стал бы. А то у меня выбор был? Я не такой уж герой-любовник и мечта всех девушек на свете».

– Интересно, что там с Дэном? Сейчас придем, а он уже Лёлю с Крыськой сожрал и нас дожидается, – пошутила Юлька.

– Да его ж на балконе закрыли.

– Мало ли…

– Тихо, – перебил я ее шепотом.

На десятом этаже приоткрылась дверь одной из квартир. Я показал Юльке на нее и прижал палец к губам. Дверь удерживала цепочка. В образовавшейся щели показался глаз и раздался мужской голос:

– Живые?

– Кто? – спросил я.

– Вы.

– А вы?

– Я да. Воду не пил. По ящику сказали, что нельзя.

– Мы тоже, – говоря, попытался заглянуть в дверь, чтобы разглядеть, кто там прячется.

– Фух, – выдохнул обладатель глаза. – Ёлы-палы, – добавил он, видимо, для пущей убедительности. – Сейчас.

Глаз исчез. Дверь закрылась. Послышалось звяканье цепочки. Через секунду дверь распахнулась. Перед нами предстал мужчина лет сорока с явными признаками «человека тяжелой судьбы» в майке-алкашке, трениках, с помятой физиономией, черными кругами вокруг глаз и лохматыми пучками волос, обрамляющих лысину.

– А вот и представитель приматов. Или как мой батя говорит: Сева нарисовался как живой.

– Юлька, ты что ли?

– Она самая. А это, – она кивнула на меня,

– Агроном.

– Алекс. Алексей, – представился я.

– Вот плохо тебя Сергей Петрович воспитывает. Старших надо уважать, – наставительно проговорил Сева, не обратив внимания на меня.

– Нормально воспитывает, – обиженно проговорила Юлька. – Что вы сегодня на меня все катите бочку? Агроном меня тупой уродиной считает, ты – Сева, из запоя не успел выйти и нотации давай начитывать.

– Вот ремня бы тебе! – Сева, похоже, решил серьезно взяться на воспитание. – Я твоего батю очень уважаю. А ты у него пацанка какая-то!

– Эй! Не надо вот этих ярлыков, – возмутилась Юлька.

– А что я? Правду говорю, – настаивал Сева.

– Да твоя правда никому, кроме тебя не нужна. Правильно, Алекс? – она обратилась ко мне.

Я молча пожал плечами.

– Ладно, – примирительно сказала Юлька. – Батю он уважает. Да мой батя сейчас, наверно, в квартире в соседнем доме маманьку без соли доедает.

– В смысле? – напрягся Сева.

– В смысле водички стаканчик выпил и всё!

– Юлька была в ударе. Я сам еле сдерживал смех, глядя на испуганное лицо Севы.

Тот правой рукой схватился за грудь, видимо, хотел

изобразить сердечный приступ, но почему-то именно справа. Перепутал, наверно. А другой рукой схватился за косяк двери.

– Так это правда? – спросил он. Повисла тишина. Я не знал о чем это он. – То, что по ящику говорят? – тихо добавил Сева.

– Про зомби-апокалипсис? – весело спросила Юлька. И пожав плечами, сказала так, будто это случается каждое воскресение: – Ну, так да!

– Боже, спаси нас грешных, – пробурчал Сева и как-то неловко перекрестился. Наверно, первый раз в жизни. – Я-то надеялся, что журналюги все насочиняли, как обычно.

– Нет, не насочиняли, – подтвердил я. – Вас как по отчеству?

– Всеволод. Можно без отчества.

И он протянул руку. Рукопожатие у него было крепкое. Видимо, Сева, когда не был в запое, работал руками. Может какой-нибудь грузчик или чёрнорабочий на стройке.

– Всеволод, – я решил уточнить, – а вы все же пили воду из-под крана последние двадцать четыре часа? Может, вас жажда мучила?

– Сушняк с бодуна может был? – конкретизировала Юлька.

– Не! Я почти литр рассола выдул. Думал, что пиво осталось. Но нет. А воду не пил. Я ж не собака какая воду-то лакать.

–А «Боярышник» самое-то? И выпил, и подлечился, да? – я посмотрел на Юльку. Её озорной взгляд буравил Севу. – Мне батя про их страсть к таким лекарствам в кавычках рассказывал, – пояснила она мне.

Сева закивал:

– Сергей Петрович врать не будет. Так говоришь, сожрал он мамку-то? Жаль, хорошая женщина была. Добрая.

– Но-но! – осадила Юлька. – Не знаю я. Пошутила. Телефон ни его, ни мамкин не отвечает. Не берут трубу просто и всё. Сева, мы в девяносто девятой квартире у моей сестрицы сидим. Можно сказать, последний оплот человечества. Ты заходи, если что. Нам живым вместе держаться надо. Но для начала в порядок себя приведи. Душ там прими, оденься по-человечески. Там девушки все-таки. И на бухло не рассчитывай. Нет ничего, – добавила Юлька, увидев его заинтересованный взгляд.

– А чего я тогда к вам пойду? Мой дом – моя крепость. Лучше новости посмотрю. Может чего интересного скажут.

Внезапно в соседней квартире раздался удар в дверь, будто кто-то в нее врезался с разбега.

– Это что еще? – вздрогнул Сева.

Я подошел к двери и громко спросил:

– Есть кто живой? – никто не ответил. – Живые есть?

Подождал. Еще один удар сотряс дверь.

– Зомбаки, – констатировала Юлька.

Сева вдруг расцвел:

– Это ж Ефимкины. У них там ЗОЖ, все дела. Утром пробежки. Денег мне принципиально не занимали. Что, Вовчик, водички после пробежки попил? – со злорадством в голосе обратился он к тому, кто находился за дверью. – Побурчи теперь, что за шиворот выкинешь, что я алкаш – позор человечества. Я-то, может и алкаш, однако живой, – Сева торжествовал.