Высшая мифология

Най Джоди Линн

Дола попробовала бутылочку запястьем. Теплое, можно пить. Она выудила ее из кофейника, надела соску и сунула бутылочку хнычущей малышке. Азраи отвернулась, посмотрела на людей, на Долу и снова захныкала. Дола рассердилась.

– Вы ее пугаете! – бросила она. – Уходите отсюда. Не бойтесь, я никуда не сбегу. Что вы думаете, мы можем просочиться через замочную скважину?

Мужчины вышли. Дола догадалась, в чем дело, и хотела остаться одна, чтобы разрешить проблему. Азраи ведь привыкла, чтобы ее кормила мама...

Дола оглянулась

через плечо, чтобы убедиться, что мужчины не подглядывают, достала из кармана старый истертый лоскут и накинула его себе на голову. Сконцентрировавшись изо всех сил, она придала себе облик Мауры. Создать эту иллюзию было просто. Дальше дело оказалось посложнее: надо было сделать так, чтобы и голос ее звучал как Маурин.

– Ну-ну, не плачь, моя маленькая, – прошептала она. Малышка перестала хныкать, насторожилась и уставилась на лицо Долы. – Что, кушать захотела?

Дола взяла Азраи под спинку и помогла ей дотянуться до искусственного соска. Бутылочку Дола прижала к груди, словно это была настоящая грудь. Азраи жадно впилась в соску и зачмокала. Но тут же сморщилась и выплюнула соску: еда пришлась ей не по вкусу.

– Ну-ну, в чем дело? – улыбнулась Дола-Маура, хотя она с самого начала тревожилась, не повредит ли малышке эта подделка. – Так не делают! Кушай, маленькая, а потом поспи.

Малютка сменила гнев на милость и принялась сосать, сперва жадно, потом поспокойнее. Как это ни удивительно, она выпила целых полбутылки детского питания. Увидев, что отяжелевшие веки девочки начали опускаться, а потом сомкнулись совсем, Дола вздохнула с облегчением.

– Слава тебе, Господи! – прошептала Дола, утерев испачканные молоком губы малышки и поцеловав ее в макушку сквозь ткань.

За спиной отворилась дверь. Дола едва успела сорвать с головы полупрозрачную тряпку, пока ее тюремщики ничего не заметили.

– Как ты ловко с ней управляешься! – уважительно прошептал Тощий.

Дола гордо выпрямилась:

– Еще бы! Я помогала за ней ходить едва ли не с самого рождения!

– У меня своих двое, – признался Тощий.

– И что бы ты сказал, если бы кто-то утащил одного из них? – осведомилась Дола. Глаза у нее наполнились слезами. Она была слишком горда, чтобы расплакаться на глазах у чужих, но ведь она тоже была ребенком!

– Я вам принес кое-что еще, – сказал Тощий. Он поставил на пол две коробки, украшенных фотографией пухленького золотоволосого младенца и надписью «Одноразовые пеленки».

– Раз она получила бутылочку, тебе скоро понадобится и это тоже.

– Разумно! – воскликнула Дола. Она внимательно посмотрела на человека и сказала: – Спасибо.

Тощий, похоже, смутился, но ему это явно польстило. Он достал из коробки мягкую пеленку. И он, и Дола тотчас увидели, что пеленка слишком велика: ее хватило бы, чтобы завернуть саму Долу. Тощий открыл другую коробку. Эти пеленки были еще больше, но их, по крайней мере, можно было разрезать пополам. У Долы

на поясе висели ножницы.

Тощий принес и еще одну коробку, из прочного голубого пластика.

– Это влажные салфетки.

Он открыл коробку и достал одну. Салфетка воняла каким-то химическим антисептиком. Дола закашлялась.

– Салфетка должна быть из ткани, а это бумажка какая-то, – сказала она, разглядев ее получше. – Какие же вы все-таки расточительные! Сперва пеленки, которые надо выбрасывать, теперь салфетки из бумаги...

Человек, присевший на корточки рядом с ней, покачал головой.

– Ты, случайно, не из инопланетян? – усмехнулся он.

– Нет, конечно! – возмутилась Дола. – Инопланетян не бывает, это миф.

Тощий помолчал, словно хотел о чем-то спросить, но не решался.

– А можете вы исполнять желания и все такое?

– Даже если бы и могли, что с того? – возразила Дола. – С чего бы мне делать что-то для людей, которые держат меня в плену против моей воли и подвергают опасности вверенное мне дитя?

– Я позабочусь о том, чтобы тебе тут было хорошо, – пообещал Тощий. Он встал и вышел из комнаты.

Мона сидела за столом, схватившись за голову, и пыталась придумать, как она будет извиняться перед родителями этих детей.

– «Простите, пожалуйста, мы нечаянно похитили вашу дочь!» – произнесла она и покачала головой. Нет, оправдываться перед родителями будет непросто, как ни верти. Мона не знала, что делать. Сейчас подобная история могла просто-напросто уничтожить ее в глазах общественности. Все, что Мона делала до сих пор, было направлено на завоевание популярности – ну, если не считать этой истории с отходами производства. Кто, как не она, был инициатором общегородской программы по переработке пластиковой тары? Все бланки и документы ее фирмы печатались только на бумаге, изготовленной из макулатуры. И даже деревянный стол в кабинете Моны был изготовлен из дерева, высаженного экологами. Эти дети – случайные свидетели, которых похитили служащие Моны, совершавшие незаконные действия... Как же теперь извиниться перед родителями и уговорить их не пытаться выяснить, что эти люди делали на их участке? Мона начинала злиться. Да, верно. Эта девочка – с фермы «Дуплистое дерево». Эти люди уже пытались погубить ее репутацию... Ее смущение мало-помалу сменялось гневом.

– Госпожа Гилбрет, – спросил Пилтон, который сунулся в приоткрытую дверь, постучав по косяку, – так нам что, ребятишек обратно везти?

Мона подняла голову.

– Грант, – распорядилась она, – ступай и спроси у девчонки, не родственник ли ей некий X. Дойль.

– Сейчас, мэм! – ответил Пилтон и исчез. Вскоре он вернулся. Выглядел он еще более растерянным, чем обычно.

– Она говорит, он ей дядя, госпожа Гилбрет.

– О Господи! – воскликнула Мона, обращаясь к потолку. – Нет, я не могу пойти извиняться перед этим человеком! Моей карьере конец!