Высшая ступень адаптации
Шрифт:
– Снимите, пожалуйста, вашу шляпку, мисс Зелас, - попросил защитник скрипучим голосом.
У Скотта перехватило дыхание. Густая масса ее волос отливала платиной.
– Как вы сами можете убедиться, господин председатель, цвет волос обвиняемой вовсе не каштановый. И глаза у нее тоже не темные, в чем вы можете убедиться, подойдя ближе. Вы можете подумать, что во время предварительного заключения моя подзащитная обесцветила свои волосы, и поэтому, - он поднял вверх руку, державшую ножницы, - я готов предоставить прядь ее волос на анализ любому химику, которого назначит суд. Пигментация
Он повернулся к разинувшему от удивления рот свидетелю:
– Это именно та самая дама, которую вы видели совершавшей преступление?
Мужчина растерянно огляделся по сторонам и откашлялся.
– Э... э... я не знаю.
– Это была она или не она?
– Нет.
Адвокат рассмеялся:
– Спасибо, вопросов больше не будет. Мисс Зелас, разрешите вас попросить занять свидетельское место.
Движения девушки были мягкими, как у пантеры. Скотт схватил Баха за руку. Это экстравагантное создание с платиновыми волосами, светлыми глазами и алебастровой кожей без сомнения было самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел.
Защитник продолжал:
– Расскажите своими словами, как все произошло, мисс Зелас.
Девушка начала говорить взволнованным звучным голосом. Скотту с трудом удалось заставить себя сконцентрировать внимание на смысле слов - такое завораживающее действие производил на него звук этого голоса.
– Я как раз выписалась из госпиталя "Гран Мерси" - начала она, - где провела несколько месяцев вследствие тяжелой болезни. Я проходила через парк, как вдруг на меня налетела женщина в черном, сунула мне в руку бумажник и убежала прочь. А минуту спустя меня уже окружила кричащая толпа и... ну вот, в общем-то, и все.
– Вы говорили, что бумажник был пуст?
– спросил защитник.
– А как же относительно денег, обнаруженных в вашей сумочке, которые уважаемый обвинитель считает похищенными?
– Они принадлежат мне, - ответила девушка.
– Там около семисот долларов.
– Это ложь?
– прошептал доктор Бах.
– Когда она поступила к нам, у нее при себе было два доллара и тридцать три цента.
Скотт растерянно посмотрел на него:
– Вы думаете, что это та самая Кира Зелас, которая лежала в нашей клинике?
– Не знаю. Но если я хоть раз еще прикоснусь к вашей проклятой сыворотке... смотрите! Смотрите, Скотт!
– Что?
– Ее волосы. Поглядите... когда на них падает солнце!..
Скотт присмотрелся внимательнее. Солнечный свет проникал сквозь высокое окно и время от времени, когда Кира Зелас поворачивала голову, падал на ее отливающие металлом волосы. И каждый раз, когда солнечный луч касался волос, они меняли свой цвет с платинового на золотистый. '
В его мозгу вдруг что-то сработало. Объяснение было где-то рядом. Все части мозаики были налицо, но как трудно было сложить их в единое целое. Девушка в больнице и странная реакция ее организма на уколы иглой, та же девушка в зале суда и реакция ее волос на солнечный свет.
– Я непременно должен с ней увидеться, - прошептал доктор Скотт.
–
Защитник в это время как раз завершал свою короткую победоносную речь:
– Я прошу уважаемых членов суда о прекращении дела, поскольку единственный свидетель обвинения не смог даже опознать обвиняемую.
Судья ударил по столу молоточком. На мгновение его взгляд задержался на девушке с удивительными волосами, и он коротко сказал:
– Заявление защиты принято. Дело прекращено!
В зале поднялась суматоха, засверкали вспышки. С необычайной грацией девушка поднялась со свидетельской скамьи и, улыбнувшись в объективы фотоаппаратов, направилась к выходу. Дождавшись, когда она проходила мимо него, Скотт позвал:
– Мисс Зелас!
Та остановилась. Выражение ее светло-серых глаз говорило о том, что она его узнала.
– Доктор Скотт!
– раздался ее мелодичный голос.
– И вы здесь, доктор Бах!
Это действительно была она. Эта необычайно привлекательная женщина еще совсем недавно была бедной, бесцветной девочкой, лежавшей в изоляторе на пороге смерти. Вблизи Скотт узнал черты ее лица, хотя они каким-то загадочным образом и переменились.
Вместе с ней он протиснулся сквозь толпу фотографов, судебных репортеров и зевак.
– У вас есть пристанище?
– спросил он.
– Предложение доктора Баха остается в силе.
Кира улыбнулась.
– Я весьма благодарна, - пробормотала она и тут же повернулась к репортерам со словами: - Доктор Бах - мой старинный приятель.
Посреди всеобщей суматохи она сохраняла полное спокойствие, вела себя чрезвычайно хладнокровно.
– Проходите сюда, - сказал Скотт, указывая на боковую дверь, ведущую на улицу. И снова ошарашенно уставился на нее. В ярком свете полуденного солнца кожа девушки не была больше алебастрового цвета, она приобрела персиковый оттенок, словно давно подвергалась действию солнечных лучей. А глаза вдруг стали темно-фиолетовыми. Но более всего Скотта поразил тот факт, что волосы ее, по крайней мере видневшиеся из-под шляпки концы прядей, стали черны, как врата ада.
Кира настояла на том, чтобы купить себе что-нибудь взамен ее поношенного черного платья, и в результате приобрела целый гардероб. И скоро уже сидела в библиотеке доктора Баха, утопая в мягком диване, подобрав под себя ноги. Плотно облегавшее фигуру черное шелковое платье образовало с ее гладкой белой кожей необычайный контраст, от которого захватывало дух.
Она бросила невинный взгляд на Скотта:
– Почему я не могу себе этого позволить? Ведь суд вернул мне мои деньги, и я теперь могу покупать на них все, что захочу.
– Ваши деньги?
– воскликнул Скотт.
– Когда вы покидали больницу, у вас не было и трех долларов!
– Но ведь теперь эти деньги принадлежат мне.
– Мисс Зелас, - терпеливо сказал он, - где вы взяли эти деньги?
Ее лицо оставалось чистым и непорочным, словно у святой.
– У старика.
– Вы... убили его!
– Почему... ах да, конечно.
Он судорожно сглотнул.
– Боже мой!
– простонал он.
– Неужели вы не понимаете, что мы обязаны об этом сообщить властям?