Выстоять. Буря над Тереком
Шрифт:
— Обязательно, товарищ полковник.
— Ладно, — легонько хлопает ладонью по столешнице генерал. — За жизнь поговорили, теперь о вас поговорить пора. Это что за арсенал вы вчера с собой приволокли, можно узнать?
Он достал из папки на столе какой-то лист, а из нагрудного кармана кителя — очки, которые нацепил на кончик носа, став при этом похожим на строгого школьного учителя, и начал читать:
— Два ножа, попадающие под классификацию «холодное оружие», пистолет Макарова, пистолет Стечкина, два подствольных гранатомета ГП-25, двадцать две гранаты ВОГ-25, двадцать гранат Ф-1, два цинка патронов 7.62 на 39 нераспечатанных в ящике, четыре коробки патронов 9 на 18 по 16 штук в каждой, пулемет ПК, ленты с патронами к нему, общей численностью 900 выстрелов в патронных коробах, автомат АКМС и автомат АК калибра 7.62
— Обычный АК-103, но в иностранном тактическом «обвесе», фирмы TDI, если быть точным, — отвечаю я.
— Ну, надо же! — удивленно присвистывает Григорьев. — Все по-взрослому! И где разжились, товарищ лейтенант, если не секрет, конечно?
— Не секрет. Трофей, можно сказать — подарок от тех самых «Оборотней».
— Щедрые ребята были, — усмехается генерал, но тут же переходит на деловой тон. — В общем, так, товарищи, разгуливать по городу с автоматическим оружием и гранатами я вам позволить не могу. Здесь у нас не передовая. Так что пулемет и автоматы, ну и все эти ваши патроны-гранаты — остаются в оружейной комнате Управления. Пистолеты и патроны к ним — получите назад. Лишать оперативников табельного оружия мы не собираемся. Это глупость, и глупость опасная. Оперативник считается сотрудником, находящимся «при исполнении» круглосуточно. Так как же он будет безоружным свои задачи выполнять? А вот остальные сотрудники оружие получают только при заступлении на службу. Так что учтите, никаких этих ваших терских казачьих штучек с пальбой по любым неприятным вам людям и ожерельями из их ушей! Понятно?!
Мы с Толей согласно затрясли гривами, будто только и собирались в Ростове заниматься отстрелом непонравившихся нам граждан и коллекционированием их ушей на шнурках. Дичь какая-то, ей-богу! Они тут что, всерьез считают терцев такими упырями? Хотя надо запомнить, мало ли кого припугнуть понадобится?
— Разрешения на ношение пистолетов для вас сейчас делают, получите там же, в дежурной части, — продолжает Стеценко. — Марку и номер вашей машины в Отдел ГАИ уже сообщили, зайдете туда, это на втором этаже, дежурный объяснит точнее, получите бумаги на право управления.
— На права хоть сдавать не заставят? — позволил себе пошутить я.
— Вообще, конечно, стоило бы, но мы вам верим, — улыбнулся в ответ генерал. — Ладно, теперь о главном. Работать будете в должностях инструкторов по БФП [36] с группой наших сотрудников. Опыт, который вы получаете в ходе боестолкновений с Непримиримыми, — бесценен и его необходимо передавать другим. Так, сегодня у нас пятница? Ну, значит: три дня вам на все про все, обустроиться там, быт наладить, а в понедельник в девять утра быть тут. Вас познакомят с группой и отвезут на тренировочный полигон. Вопросы, жалобы, предложения?
36
БФП — боевая и физическая подготовка.
— Никак нет! — дружно, в один голос гаркнули мы с Толей.
— Ну, раз нет, тогда — свободны!
Покинув кабинет генерала, мы, не теряя времени, пошли, что называется, по инстанциям. Я, если честно, уже было готовился к долгим шатаниям из одного кабинета в другой, к стандартной волоките из серии: «его нет на месте, зайдите через полчаса». Однако то ли личность человека, нас отправившего, роль сыграла, то ли жутковатая слава Терского Фронта, а может, и то, и другое… В общем, все бумаги мы оформили примерно за час, получили в «дежурке» обратно свои РПС, ножи и пистолеты, а к ним — зеленого цвета карточки-разрешения на их ношение и применение, и копии командировочных предписаний. Расписались в целой куче инструкций: «Ознакомлен, предупрежден, поставлен в известность»… Господи, как же хорошо у нас на Терском Фронте без всех этих на фиг никому не нужных бумажек! В ГАИ тоже довольно быстро получили бумагу, в которой значилось,
Разобравшись с бумажными формальностями, мы снова оседлали нашего «стального коня» и поехали в гости к Толе. Его семья жила на небольшой, застроенной частными домами улочке рядом с «Сельмашем». Толя долго объяснял мне, как нам нужно ехать на его родную Вторую Киргизскую, которая рядом с площадью Чкалова, потом я просто плюнул и усадил его за руль, честно предупредив, что — если что, все разборки с местным ГАИ и штрафы — за его счет. Усевшись на водительское место, Анатолий заявил, что не имеет ни малейшего морального права ехать домой, не посетив перед этим какой-то «Золотой колос». На попытки выяснить, что это вообще такое, напарник только делал загадочное лицо и разводил руками, мол, такое словами не описать, такое видеть надо. Да уж, он был прав, словами такое не описать.
«Золотым колосом» оказалось расположенное всего в одном квартале от здания СБ по той же Большой Садовой огромное кафе-кондитерская. Прямо на входе меня чуть не сбило с ног чудесным запахом ванили, патоки, взбитых сливок и еще чего-то такого… Не знаю, просто запах счастливого детства какой-то!
— Не знаю, как ты, командир, а я к маме и сестренкам без большого, красивого и вкусного торта из «Колоса» приехать просто не могу. Сам себя уважать не буду.
Возразить на такое было нечего, и пока Толя, по вечной своей привычке, размахивая руками, объяснял молоденькой миловидной продавщице, чего он хочет, я под шумок купил у второй, полной и пожилой, и тут же умял пару обалденных эклеров: один обычный, а второй — присыпанный кунжутом. Потом не выдержал и купил еще четыре — с собой. А шоу у прилавка продолжалось: Толя вещал, а продавщица смотрела на него огромными восхищенными и почти влюбленными глазами. Еще бы — большой, сильный, затянутый в красивую черную форму, на бедре — кобура с пистолетом, из-под лихо заломленного берета — бинты, да еще контрольно-добивающим — шеврон Терского Казачьего войска на рукаве. Герой же, самый что ни на есть настоящий, можно сказать, прямо из боя! И как в такого не влюбиться?! Ну, а если не влюбиться, то просто поглазеть с восторгом.
Наконец, сам того не заметив, окончательно сразив в самое сердце бедную дивчину, Курсант получил огромную коробку с тортом, сдачу и такой взгляд в спину, что будь он ледяной статуей — растекся бы в лужу. Эх, Толян-Толян, где ж глаза твои? Или, правда, в Червленной, возле Оксанки Старосельцевой остались?
После того как весь наш арсенал перекочевал в оружейку Управления СБ, свободного места в УАЗе явно прибавилось и торт можно было поставить позади наших сидений совершенно спокойно, не опасаясь, что на него упадет что-нибудь тяжелое и железное.
А потом мы долго петляли по городу. Я уже совсем заблудился в хитросплетениях здешних улиц и улочек, но твердо был уверен только в одном: мы все сильнее забираем на северо-восток, или, как говорят в Ростове — вверх.
— Вот смотри, командир, — сказал Толя, когда мы ехали через какую-то огромную промзону, окруженную пыльными и грязными заборами из бетонных плит, с витками ржавой колючей проволоки поверху. — Вот это и есть «Ростсельмаш», ну, не весь, конечно, весь его только с воздуха разглядеть можно. Но все вокруг — «Сельмаш». Сильно, правда?
— Да уж, — согласился я с напарником, размеры предприятия просто подавляли.
— Кстати, — радостно улыбнулся тот, — а мы почти приехали. Сейчас по этой улице, она, кстати, улицей Страны Советов называется, до площади доедем, а там как раз поворот на Киргизскую. А потом еще чуть-чуть, через площадь Чкалова — и мы дома! Жалко, маманя и Алька еще на работе, одна Манюня дома, если из школы вернулась уже.
— Ничего, Курсант, сюрприз все равно получится отличный, они тебя сколько уже не видели и ничего не слышали? Соскучились, поди, сильно. А тут — такой орел! Только о подвигах своих героических перед матерью языком не лязгай, она и так за тебя переживала — ночей не спала. Так что запоминай: служба у нас — тихая и спокойная, но люди нас уважают. А вот это, — я ткнул его легонько пальцем в лоб, — производственная травма, железяка сорвалась, когда машину ремонтировали. Понял?