Выстоять. Буря над Тереком
Шрифт:
Отказавшись еще от двух весьма настойчивых предложений потанцевать, я потихоньку слинял из-за стола в отведенную нам на двоих с Толей комнату. Как ни крути — почти двое суток дороги, две ночевки в солдатских казармах. Одним словом, подустал я немного. А тут еще и баня, и наливки эти… Сил хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть на кровать.
А вот проснулся я все равно в половине седьмого. Привычка — штука страшная, особенно, если она, что называется, въевшаяся. Помнится, после срочной службы я еще почти полгода в шесть утра как от пинка вскакивал, вне зависимости от того, во сколько и в каком состоянии лег. Так и тут, организм сам услужливо подсказал: «Хозяин, пора на пробежку». Минуты полторы яростно боролся
Толя в очередной раз порадовал: стоило мне встать и начать шебуршиться в бауле, в поисках маскхалата и «спортивных» сапог, как он тут же открыл глаза.
— На зарядку, командир?
— Угу, только тихонько, не разбуди никого.
Напарник тут же вскочил и тоже начал собираться. Вот что значит молодость, аж завидно становится! Ведь лег вчера (а вернее, уже сегодня) куда позже меня, а выглядит — как огурец! Хотя он, помнится, на спиртное вчера, как и я, не шибко налегал.
— Сколько бежим-то? — интересуется Толя, когда мы, умудрившись-таки не разбудить остальных обитателей дома, выбрались во двор и умываемся у колонки.
— Черт его знает, — честно отвечаю я. — Расстояний я тут не мерил, так что, думаю, просто по времени… Полчасика средним темпом вокруг квартала, а потом к школе свернем, я там спортгородок видел: и турник, и брусья, и скамья для пресса есть.
— Понял, — покладисто отвечает он.
— Ну, раз понял, тогда — вперед!
Бежать по утренней прохладе легко и приятно. На улицах — ни души. Оно и понятно: утро первого выходного дня в рабочем квартале. Все отсыпаются после тяжелой трудовой недели и не менее тяжелого пятничного вечера. Оно и к лучшему. Это в Червленной к нам уже все привыкли и внимания не обращают, а тут — чего зря народ пугать? Сами представьте: раннее утро, только-только рассветать начинает, а по улице два громилы в камуфляже несутся, сапожищами грохоча. Оно нам надо, за чей-то сердечный приступ отвечать?
Когда мы вернулись с пробежки, выяснилось, что Лидия Васильевна и девчонки уже встали и даже начали приводить двор в порядок после вчерашнего. А к тому моменту, когда мы, отфыркиваясь, будто пара моржей, мокрые и довольные вылезли из-под колонки, которой воспользовались вместо душа, они уже собрали на стол и позвали нас пить чай. С тем самым тортом. Мы быстро вернулись в комнату, переоделись в чистые запасные футболки и штаны от «горок» и пошли к столу. Кстати, надо будет у Толиной мамы после обеда какую-нибудь емкость выклянчить да стиркой заняться, а то чистой верхней одежды, кроме форменного прыжкового костюма, и не осталось, считай.
А торт оказался замечательный. «Наполеон», я его с раннего детства люблю, еще с тех пор, когда торты на праздники все сами пекли, а не в магазинах покупали. Этот был ничуть не хуже: высокий, коржей десять, не меньше, густо пропитанный кремом, сгущенным молоком и еще чем-то. Причем коржи через один оказались коричневые. Кофейные? Быть не может! Откуда?! Правда, почти сразу я снова вспомнил свое босоногое детство, пионерский лагерь, стакан кофейного напитка «Кубанский» или «Летний» из жженого ячменя на завтрак. Не йеменская робуста, конечно, но и ничуть не хуже того же «Кафе Пеле», которое один мой друг вообще называл «пылью колумбийских дорог» и, думается мне, был недалек от истины. Уж чем-чем, а кофе тот порошок точно не был.
Одним словом, чаепитие удалось. Лидия Васильевна все подливала чаю и подкладывала куски торта на блюдца, Аля с Манюней что-то наперебой тараторили, Толян балагурил и рассказывал какие-то совершенно завиральные, но смешные байки якобы из жизни
Потом толпой пришла вчерашняя молодежь и Толик, спросив у меня разрешения, смылся с ними. Нет, меня тоже звали, но я, во-первых, все-таки для их компании староват, а во-вторых, пришла наконец пора приводить в порядок свой гардероб. Это напарнику хорошо: озадачил мать и сестер, они ему все постирают. Я же себе такого хамства позволить не могу. Поэтому, попросив мыла и щетку, я собрал в кучу все свое барахло и отправился в баню, где и тазы подходящих размеров были, и горячая вода в баке после нашего вчерашнего купания еще осталась. Лидия Васильевна было попыталась намекнуть, что постирать мои вещи и они могут, но мне эта идея совсем не понравилась. Еще не хватало, чтобы в гостях хозяйки дома мне грязные портки стирали! Примерно в этом духе, правда, помягче, я и ответил. Но Толина мама тоже оказалась крепким орешком. Даже мое уверение, что я свои вещи не отдал бы стирать даже родной матери, разбилось о железобетонный аргумент: «А что про нас люди скажут?!» Негодования в голосе было столько, что я понял — спорить дальше бесполезно. Сошлись на совместной работе: я стираю свое белье и «горку», все равно женщины их стирать не умеют, все норовят в горячую воду засунуть, а их в холодной надо, щеткой и мылом. Все остальное отдал «на растерзание» хозяйке. После совместной постирушки помог навести порядок во дворе, даже отнес пару столов и несколько лавок соседям, у которых их брали взаймы. А после обеда — валял дурака: завалился на брезентовой плащ-палатке в саду под яблоней да сочными кисло-сладкими яблоками хрустел. Очень надеялся, что в таком ключе у меня выходные и пройдут: буду бездельничать да фруктами и домашними вкусностями объедаться. Ага, щаз! Размечтался! Хорошо Толе — он с утра опять с друзьями куда-то слинял, а мне все воскресенье пришлось исполнять роль то ли медведя в зоопарке, то ли музейного экспоната. Народ во двор просто толпами валил: то забегали знакомые Лидии Васильевны, почти все — за солью, то Алины подруги, по каким-то своим таинственным девичьим надобностям, то Манюнин класс примаршировал, похоже, в полном составе, будто уроки им больше делать негде… И все просто жаждали познакомиться с героическим мною, ну, или хотя бы издали поглядеть! И как я этот цирк пережил — ума не приложу. Похоже, спасли ситуацию только моя врожденная вежливость да закаленная на службе многими митингами и маршами всяческих «несогласных» выдержка. Одно хорошо — и фруктов, и вкусняшек разных я налопался до отвала.
А в понедельник с утра мы снова стояли перед дверями все того же кабинета в сером каменном здании на Большой Садовой. Правда, к генералу нас в этот раз не пустили. Вышедший после совещания в толпе прочих офицеров Григорьев сразу увел нас к себе.
— Вот что, господа хорошие, — решительным тоном начал он. — Просто так, без дела, я таким ценным кадрам, как вы, сидеть не позволю. Готовы к работе?
— Разумеется, — ответил за нас обоих я. — Вот только хотелось бы узнать, что делать нужно?
— Есть у нас в городе одно подразделение — ОРСН. Отдельная рота специального назначения. Задачи у нее простые и незатейливые как гвоздь: они осуществляют силовую поддержку обычных сотрудников Управления общественного порядка. Там, где не справляются простые опера, — вступает в дело ОРСН: задерживают особо опасных и вооруженных преступников, обезвреживают организованные преступные группировки, освобождают заложников…
Я лишь покачал головой и улыбнулся.
— В чем дело? — заметил мой жест полковник.