Выстрел по «Ледоколу» Как Виктор Суворов предавал «Аквариум» (Когда врут учебники истории)
Шрифт:
Совершенно секретно
Послу СССР в Швейцарии тов. Лаврову
В связи с решением инстанции организуйте отправку ближайшим рейсом Аэрофлота номер 236 10.06.78года третьего секретаря посольства постоянного представительства СССР при ООН в Женеве Резу на В. Б. с семьей в Москву. Согласуйте мероприятия по отправке Резу на с резидентами КГБ и ГРУ. Примите меры по соблюдению безопасности. О решении инстанции информируйте посла СССР при ООН Миронову. Об исполнении доложите шифром.
— Кроме
— Нет, мне пока ничего не сообщили. Но я догадываюсь, что против меня что-то затевается, — ответил побелевший как полотно хозяин квартиры.
— Нам неизвестны причины вашего выдворения из страны, — продолжал О 'Брайн. — Но мы считаем, что вас на родине ждут серьезные неприятности. Получив телеграмму вашего МИДа, мы доложили о ситуации в Лондон. Её Величество королева Великобритании готова взять вас и вашу семью под защиту Короны и предоставить политическое убежище и гарантии безопасности, о чем имею письменные полномочия вас информировать. Вам грозит серьезная опасность, и решать надо немедленно. Завтра будет поздно. Вас уже отправят в Москву, где вам, по нашей оценке, могут быть предъявлены самые серьезные обвинения. У нас все готово, чтобы спасти вас, вашу жену и детей. Требуется только ваше согласие. Через пару дней вы уже будете в Англии под защитой Её Величества королевы Великобритании. Мы гарантируем вам работу и безопасность. К сожалению, пока мы не знаем истинных причин решения вашего руководства. Но мы должны исходить из наихудшего. Нельзя исключать, что КГБ каким-то образом стало известно о ваших контактах с нами. Вы прекрасно понимаете, что вам грозит в этом случае. Мы не можем бросить вас на произвол судьбы, поэтому мы протягиваем вам руку помощи.
Резун, выслушав англичанина, налил себе виски, бросил в бокал несколько кусочков льда, выпил. Было заметно, что он напряженно думает, что у него рождается решение. Казалось, он успокоился, руки перестали дрожать, на щеках появился румянец, голос окреп.
— У меня была мысль, — начал он, — самому обратиться к вам за помощью, попросить защитить меня и мою семью. Я почувствовал, что надо мной сгущаются тучи, хотя причины мне не ясны. Я пока ничего противозаконного не совершил и ничего не нарушил. Мое начальство знало, что я ездил в Цюрих. Полученная мною информация была хорошо оценена. Да, я встречался с иностранцами. Но моя работа и состоит из встреч сними. Однако у нас трудно оправдаться, когда тебя в чем-либо обвиняют. Я готов принять ваше предложение. У меня нет иного выхода, но не знаю, как к этому отнесется моя жена.
— Надо ей это все объяснить, — вступил в разговор до этого молчавший Гордон, — речь идёт не только о вас, но и о будущем вашей семьи. Если власти предъявят вам обвинения, то это коснется и ее, и ваших детей. Вам следует ей все это спокойно объяснить. Машины ждут вас у дома, надо быстрее принимать решение. Дело идет о жизни и смерти, если хотите. Я лично так понимаю сложившуюся вокруг вас ситуацию. Власти вас не пощадят,
Резун слушал англичанина, а на память пришел недавний случай в советской колонии с одним нашим ученым, работавшим в Женеве в какой-то международной организации. Несколько месяцев тому назад совершенно неожиданно для нашего специалиста работники КГБ отвезли его под каким-то предлогом в аэропорт и отправили в Союз. Ходили слухи, что к парню подходила западная разведка. КГБ в целях безопасности, чтобы не искушать судьбу, отправил ученого подальше от соблазнов западного мира.
— Хорошо, — твердо сказал Резун, вставая с кресла, — я принял для себя решение. Пойду поговорю с женой. — Он взял бумагу у англичанина и вышел из комнаты.
Гордон налил в пустой бокал минеральной воды и бросил туда какую-то таблетку.
Татьяна сидела на диване в другой комнате в напряженном ожидании. Когда раздался звонок, она почувствовала приближающуюся опасность. Услышанные в передней голоса иностранцев еще больше усилили ее волнение. Кроме соседок-женщин, никто из иностранцев не посещал их квартиру. Поведение мужа в последнее время, особенно после поездки в Цюрих, вызывало у нее тревогу: он замкнулся в себе, стал неразговорчив, раздражителен по пустякам, задумчив, часто на вопросы отвечал невпопад.
Сердце Татьяны сжалось, когда она увидела входящего в комнату мужа. В ее глазах застыл страх. Она почувствовала, что сейчас свершится что-то важное, непоправимое, бесповоротное.
Резун подошёл к жене. Она поднялась с дивана. Он положил ей на плечи руки и почувствовал, как она сжалась. Отведя в сторону глаза, тихо сказал:
— Татьяна, нас завтра хотят выдворить из страны и отправить в Союз. А меня, — голос у мужа дрогнул и словно споткнулся обо что-то, — а меня запереть за решетку или расстрелять.
— За что? — выкрикнула жена. — Что ты натворил?
— Ничего я не натворил. Кто-то настучал на меня начальнику. Может быть, хотят сделать меня шпионом, козлом отпущения. Но я, клянусь тебе, Родину никому не продавал.
— Но откуда тебе все это известно? — допытывалась жена. Слезы навернулись у нее на глаза.
— Я тебе уже вчера говорил о моих подозрениях и догадках. А вот сейчас все это подтвердилось. Мои знакомые англичане принесли весомые доказательства. На, почитай сама перехваченную ими телеграмму нашему послу от Громыко, убедись, — проговорил Резун и протянул жене тонкий лист бумаги.
— Татьяна начала читать, слезы застилали ей глаза, лицо покраснело, покрылось пятнами, бумага прыгала в ее руках.
— Не понимаю, за что? В чем наша вина? — проговорила она тихим голосом, прижимаясь к плечу мужа, словно ища в нём поддержки. — Что же нам делать? — беспомощно прошептала она. — Может быть, ты продался им, стал их шпионом? — вдруг, прямо смотря мужу в глаза, проговорила она.
— Нет, что ты, — ответил Резун не совсем твердо, словно сомневаясь в своих словах. — Я не шпион и никому не продавался, но у меня есть знакомые англичане. Вот и сейчас мои друзья, — запнувшись на слове «друзья», продолжал он после небольшой паузы, — пришли сюда, чтобы помочь. Они предлагают нам уехать в Англию.