Выстрел в лицо
Шрифт:
— Я не смотрю телевизор, — не моргнув глазом, соврал Брунетти. — Так что мне очень интересно.
— Ну тогда ладно, — вздохнул граф. — В общем, вот что я слышал — правда, не помню, от Донателлы или еще от кого… Франка познакомилась с Катальдо, когда работала моделью — кажется, демонстрировала меха, — ну а то, что произошло потом, как выражается моя внучка, история, седая и древняя.
— А какое место в этой истории занимает развод? — поинтересовался Брунетти.
— Самое существенное, — грустно ответил граф. — Я уже давно знаком с Маурицио. Он не отличается особым терпением. Короче
После многолетней практики допросов не очень-то разговорчивых свидетелей Брунетти нутром чуял, когда собеседник чего-то недоговаривает.
— Было что-то еще? — чуть надавил он.
Граф долго молчал, прежде чем ответить.
— Он был моим гостем, и мне совершенно не хочется говорить о нем гадости, но… Поговаривают, что Маурицио — человек очень мстительный, и, возможно, его первая супруга согласилась на развод не совсем по доброй воле.
— Боюсь, где-то я все это уже слышал, — заметил Брунетти.
— Что именно? — резко спросил граф.
— То же, что и вы, Орацио. Ту же старую, как мир, историю: пожилой мужчина встречает милую девушку, бросает супругу, женится на подружке in fretta е furia [16] , и потом они, как правило, вовсе не живут долго и счастливо. — Брунетти и самому не понравился тон, каким он это произнес.
— Но у них все не так, Гвидо, — возразил граф. — Совсем не так.
16
Впопыхах, в большой спешке (ит.).
— Почему?
— Потому что они и впрямь живут долго и счастливо. — В голосе графа слышалась та же зависть, с какой он говорил про вечер, проведенный за обсуждением Цицерона. — Ну, во всяком случае, так мне говорила Донателла. — Тебя озадачила ее внешность? — после короткой паузы спросил граф.
— Ну можно и так сказать.
— Я никогда не понимал, зачем она на это пошла. Была такой миленькой! Ей совершенно ни к чему были никакие операции, но в наше время женщины… — Граф умолк, и окончание фразы повисло в воздухе. — С тех пор прошло уже пару лет. Они тогда уехали, вроде как в отпуск, но надолго, на несколько месяцев. Я уж и не помню, кто мне это рассказывал, — заметил граф и, чуть помолчав, добавил: — Но точно не Донателла.
Брунетти был рад это услышать.
— Одним словом, — продолжил тесть, — когда они вернулись, она уже была такая. Говорят, ездили в Австралию. Но кто, скажите на милость, ездит в Австралию, чтобы сделать пластическую операцию?
— И зачем вообще их делают? — не подумав, спросил Брунетти.
— Гвидо, — отозвался через какое-то время граф, — лично я с этим завязал.
— С чем? — не понял Брунетти.
— С попытками понять причины человеческих поступков. Как ни старайся, все равно не узнаешь, что там было на самом деле. Водитель моего отца частенько повторял, что на плечах у человека всего одна голова, и помещается в нее только одна точка зрения по каждому вопросу. — Граф рассмеялся: — Ну, хватит сплетничать. На самом деле я просто
— И только-то?
— Ну, вероятность того, что ты с ней сбежишь, стремится к нулю, — усмехнулся граф.
— Поверьте мне на слово, Орацио, с меня и одной читающей женщины довольно.
— Прекрасно тебя понимаю, Гвидо, прекрасно понимаю, — пробормотал граф. — Но ты так и не ответил на мой вопрос.
— Она мне понравилась. И что с того?
— Как ты думаешь, она честный человек?
— Уверен в этом, — сказал Брунетти, не задумываясь. Однако тут же спохватился: — Вот ведь странно, да? Я ее знать не знаю, а все равно ей доверяю — просто потому, что она читала Цицерона.
Граф вновь рассмеялся:
— На мой взгляд, в этом нет ничего странного.
Тесть нечасто выказывал столь живой интерес к кому-либо, и Брунетти не мог не спросить, зачем ему знать, честный человек Франка или нет.
— Если она доверяет своему мужу, возможно, он заслуживает и моего доверия.
— А вы думаете, она ему доверяет?
— Я вчера за ними наблюдал. Мне кажется, в их отношениях совершенно нет фальши. Она любит его, а он — ее.
— Любить — еще не значит доверять, верно?
— Ах, как же приятно вновь слышать ледяные нотки скептицизма в твоем голосе, Гвидо. Мы живем в такое сентиментальное время, что я начинаю забывать про свою интуицию.
— И что вам говорит ваша интуиция? — поинтересовался Брунетти.
— «Что можно жить с улыбкой, и с улыбкой быть подлецом» [17] , — ответил граф.
— Это из Библии?
— Из «Гамлета», кажется, — отозвался Орацио.
Брунетти подумал, что на этом разговор завершится.
17
Перевод М. Лозинского.
— Гвидо, — заговорил граф, — я бы хотел, чтобы ты оказал мне услугу. Конфиденциально.
— Да?
— У тебя есть доступ к информации, каким я похвастаться не могу, вот я и подумал, не сможешь ли ты как-нибудь разузнать, тот ли Катальдо человек…
— Которому можно доверять? — закончил за тестя фразу Брунетти.
— Нет, об этом и речи не идет, — категорически заявил граф. — Нет, я хочу узнать, можно ли вести с ним бизнес. Он меня страшно торопил вчера, и я не уверен, что мои собственные сотрудники успеют… — Граф умолк, будто не смог подобрать нужных слов.
— Я посмотрю, что можно сделать, — пообещал Брунетти.
Он вдруг понял, что фигура Катальдо интересна и ему самому; впрочем, над причиной своего любопытства он пока задумываться не хотел.
Они с графом обменялись любезностями и вскоре простились.
Взглянув на часы, Брунетти подумал, что до обеда еще успеет заскочить к синьорине Элеттре, секретарю его начальника. Если кто и может что разузнать о делишках Катальдо, так это она. Какое-то время Брунетти даже подумывал, не попросить ли ее поискать заодно информацию и по его жене. Он даже покраснел от смущения, когда понял, что ему страшно хочется посмотреть на фотографию Франки до того, как она… До того, как она вышла замуж.