Выстрел в зеркало

Романов Виталий Евгеньевич

– А кошки об этом знают? – полюбопытствовал Конь.

– А то! – раздраженно махнул рукой Максим Золин. – Еще бы. Все кошки до одной – с отражателями. Гвоздями к заднице прикручены.

– Гвоздями – не прикручивают. Прибивают, – напомнил Сергей Братан.

– А разница?! Какая, на хрен?! – ожесточенно спросил Доктор. – Смысл тот же! Не пудрите мне мозги… Тормоза!

– Вот бы и нам световые отражатели на задницу, – мечтательно пробормотал капитан Тополев. – Типа, для мваланов. Указатели. Сюда не стрелять, парни! А то штраф. Пятьсот долларов. Слушай, Доктор. Ты… это… в порядке? Что-то я не пойму.

– В Чикаго

хочу… – известил товарищей Максим Золин. – Там хорошо. Даже о кошках заботятся. Хорошо в Чикаго. Бомбы взрывать нельзя. В центре города.

– Ага, зато на окраине можно, – усмехнулся Людоед. – Правда, Дэвидсон?

– Господи… Господи… Помоги мне, Господи…

– Слышь, хватит канючить! А то снова на полигон отправим!

Ричард мгновенно закрыл рот.

– И правда! – вспомнив о главном, майор Казаков сел, осмотрелся. – Что у нас вышло на тренажере? Все погибли, что ли?

– Все! Все! – безрадостно подтвердили бойцы Земли.

Подошел лейтенант Мэрфи, уселся на песок. Чернокожий «тюлень» внимательно изучал свою левую руку, крутил кистью, двигал плечом.

– Ты чего, Даниэль? – удивленно спросил Александр Тополев. – Неужто здесь вошки завелись?!

– Вошки? – переспросил лейтенант. – Не знаю такого русского слова. Беда у меня, парни. Руку оторвало, сам не пойму как.

– Что ты говоришь? – взмахнул ладонями Людоед, жалостливо глянул на контуженого американца. – Как же ты теперь будешь, без руки?

– Сам не знаю, – грустно ответил «тюлень». – Уже не солдат, получается. Инвалид.

Казаков и Мясников посмотрели друг на друга. Становилось понятно: люди не до конца оправились от шока. Они плохо понимали, что происходит.

– Иван! – позвал в переговорник майор. – Иван Семашко!

– Да, командир! – откликнулся старший лейтенант, сидевший в рубке звездолета.

– Ты полностью сделал «откат»? В смысле, крубарская система на полигоне сняла все болевые ощущения? У меня есть сомнения по данному поводу. Люди ведут себя неадекватно.

На песок возле русских опустился Цзянь Чжоу. С ним вместе пришли три солдата, участвовавшие в тренировке. Два других китайца оставались в рубке вместе с Семашко.

– Все снял, что мог! – доложил Иван. – Остальное – наша память о прожитом.

Майор кивнул, посмотрел на товарищей. Работа на планете мваланов не шла ни в какое сравнение с тем, что им пришлось выдержать в крубарском мире.

– Плохо работали, – лаконично заявил Цзянь Чжоу. – Надо еще тренироваться.

Китайские солдаты, располагавшиеся за спиной командира, чуть наклонили головы, словно в знак согласия. На их лицах не дрогнул ни один мускул. Не мелькнула тень страха, боли, отчаяния. Они готовы были идти в бой и умирать в мучениях, раз это необходимо.

– Господи! Господи! – запричитал Дэвидсон. – За что, Господи?

– Хватит! – рыкнул на него Мэрфи. – Хватит, лейтенант! Всем трудно! Надо работать!

– Господи… Господи…

– Слышь, Дэвидсон, – капитан Мясников легонько ткнул американца носком ботинка. – Ты выглядишь так, как я себя чувствую.

Никто не засмеялся. В результате первого «выхода» на планету мваланов бойцы уяснили для себя – схватка может стоить жизни всем. И смерть не будет красивой. Но еще они поняли другое. Два звездных народа действительно враждовали между собой, причем давно, по земным меркам. Плазмометы крубаров отлично подходили для того, чтобы испарять

мваланов десятками и сотнями на пиках гор. Карта, проецировавшаяся на сетчатку глаза, идеально помогала распознавать газообразных врагов – и в небе, и за скалами. Где бы те ни спрятались. Ботинки крубаров – с выдвижными перепонками – очень хорошо держали тело человека на неровных выступах скал, на крутых склонах, трещинах и разломах.

А газовые «трубы» мваланов причиняли землянам – надо полагать, и крубарам тоже – страшные мучения. Это оружие словно предназначалось для того, чтоб отомстить чужакам, посмевшим вторгнуться в мир высоких скал и полупрозрачных тел.

Крубары и мваланы люто ненавидели друг друга. Воевали, возможно, уже много веков по земному летоисчислению. Но кто из них атаковал, кто мстил? Кто был агрессором, кто защищался от вторжения чужаков? Разобраться в этом не представлялось возможным.

– Ну что, парни? – обратился ко всем майор Казаков. – Короткий отдых, а потом еще раз на полигон? Поработаем. Или как?

– Мужики, стоп! – громко сказал старший лейтенант Золин. – Есть мысль!

Теперь он сидел на песке, ожесточенно растирая затылок и шею.

– В чем дело, Док? Все уже слышали, как хорошо жить в Чикаго. Но пока еще мы здесь.

– Мужики! Погодите! У меня тут мозги наконец прочистились. Я чуть посоображал. Так вот, мы делаем что-то не то! Ошибка! Не надо второй раз на полигон!

Максим Золин поднялся на ноги, прошелся взад-вперед, продолжая растирать шею. Потом взялся за уши – хотел увеличить приток крови к голове. Все молчали, ожидая, что скажет старший лейтенант.

– Дайте полчаса! – попросил он. – Или час. Мне необходимо все тщательно продумать. Еще раз. Взвесить. Потом доложу.

– Час! – предложил Казаков и посмотрел на коллег.

Возражений не последовало. Ни со стороны китайцев, ни со стороны американцев.

В назначенное время земляне собрались на полигоне, но на золотистом песке пустыни, за границей «планеты мваланов», по-прежнему отмеченной световым трассером. Старший лейтенант Семашко не убрал с полигона макет, на котором недавно работали спецназовцы. Люди, свободные от дежурства в рубке, рассаживались аккуратно, стараясь не приближаться к роковой черте, за которой их ждали ужасные мучения и смерть.

Послушать, что скажет Максим Золин, пришли все, за исключением трех бойцов, оставшихся на вахте. Каждая из групп землян делегировала в ходовую рубку по одному человеку. Доктор подошел к черте, за которой начиналась рабочая зона полигона. Долго смотрел на мваланов, которые все так же висели гроздьями на крутых склонах. Извивались, как пиявки. Мваланы… Существа, умевшие причинять людям и крубарам невероятную, непереносимую боль.

Максим Золин повернулся к людям.

– С самого начала, с первого дня появления здесь, – заговорил старший лейтенант, выбрав английский язык, который понимали все, – мы без конца задавали себе один и тот же вопрос: кто этот кукловод? И это любопытство не было праздным. От правильного ответа зависит очень многое. В самом деле, если на нашей планете нет войны, если никакие захватчики не сжигают земные города, не убивают женщин и детей, в том числе наших женщин и детей, значит, мы должны предъявить счет тем, кто обрек нас на страшные душевные муки. На терзания по ночам. На страх за близких, любимых.