Выученные уроки

loveadubdub

Я покачал головой:

— Не очень.

Она улыбается так, словно в чем-то виновата. Совершенно прямые, совершенно белые зубы. И слегка опухшие губы. Если бы она улыбалась так всегда, я, наверное, сделал бы все, что угодно, чтобы она не попросила.

Я бы сделал это даже так.

— Вот и хорошо, — отвечает она, явно довольная. — Потому что я ненавижу Зелья.

И тут она поцеловала меня снова, и я забыл о предстоящих СОВах.

Мы в одном маленьком учебном кабинете рядом с бибилиотекой. Никто не пользуется этими кабинетами для занятий, конечно, во всяком случае,

я в этом сомневаюсь. Как бы то ни было, если бы кто и захотел использовать этот кабинет по прямому назначению, то это была бы Роуз. Поэтому никто не подозревает нас ни в чем из-за того, что мы сидим здесь. Даже мадам Лоуренс, библиотекарь, как оказалось, верит в это, потому что она никогда не приходит сюда разнюхивать, как это делает с другими, когда они занимают отдельный кабинет для «учебы».

Я решаю не испытывать судьбу и плыть по течению, когда Роуз придвигается ко мне еще ближе. Мы оба сидели на полу, и она все придвигалась, пока не оказалась практически на мне. Паника захлестнула меня, и я быстро отодвинулся от нее, как раз вовремя, чтобы успеть спасти себя от огромного позора.

Роуз, конечно же, разозлилась.

— Что ты делаешь?

У меня проблемы с мышлением, наверное, потому, что вся кровь в моем теле покинула мозг и сосредоточилась в другом месте, поэтому я просто покачал головой немного (очень) нервно.

— Мне нужно было перевести дыхание, — соврал я.

Роуз, конечно, не купилась.

— Ты испугался.

Мои глаза, наверное, стали в два раза большего обычного, и я уставился на нее. Во рту пересохло, поэтому мне не повезло, когда я попытался сглотнуть. Она просто смотрит на меня суженными карими глазами, не давая мне и надежды пытаться ей противоречить.

— Я подумал, мы можем поболтать, — тихо мямлю я, и мне приходится отвернуться, потому что она знает, что я вру, и намерена это доказать.

Не похоже, что она снисходительно отнеслась к истории, что я соорудил.

— О чем поговорить?

Я не знаю. О чем можно поговорить и что со мной не так? Какой пятнадцатилетний парень отодвигается, когда девушка пытается сесть ему на колени?

А, да. Тот, который на хрен понятия не имеет, что он делает.

— Я не знаю, — снова мямлю я. — Слышала что-нибудь от своих дяди и тети?

Роуз посылает на меня свой Взгляд и, наконец, отпускает волосы. К моему удивлению, они все еще держатся на голове. Она садится у стены и скрещивает ноги. Определенно, поднимать любимую тему всех таблоидов не было хорошей идеей. Последняя статья обвиняла Гарри Поттера в том, что у него есть незаконнорожденный ребенок от южноафриканской маглянки. Каждый день находится что-то еще и что-то новое, о чем тут же сообщается, хотя очевидно, что 99 процентов всего написанного — или сфабриковано, или преувеличено. Не уверен, что от этого Роуз и ее семье легче.

— Да, — ехидно сказал она. — Я слышала, что у меня есть южноафриканская малолетняя кузина. Хотя и не в прямом смысле, думаю. Не по крови.

Она язвит, конечно. Может быть, она в трех секундах от того, чтобы начать на меня орать, или проклясть, или и то, и другое. Ее глаза сверкают, и очень серьезное проклятье готово сорваться у нее с языка.

Я

должен был позволить ей продолжать держать его у меня во рту.

— Значит, они все еще не рассказали о настоящей причине? — быстро говорю я, стараясь ее отвлечь, но понимаю, что, может быть, только ее провоцирую — она очень изощренная.

— Нет, — ровно отвечает она. — Потому что так все происходит в моей семье. Они требуют, чтобы мы вели себя как взрослые, но только пока это устраивает их. Когда не устраивает, они тут же начинают обращаться с нами как с детьми и скрывают все.

— Это должно быть хреново, — я опустил голову и подтянул колени. Может, она меня не убьет.

Вместо этого она фыркает:

— Хреново. Да, это точно. Конечно, нам не часто приходится беспокоиться о том, как мы должны себя вести, потому что они не часто бывают рядом, — я краем глаза смотрю, как она убирает волосы за уши. — Вот и вся история моей жизни. Радуешься, что так удачно заглянул в дела самой известной семьи в волшебном мире?

Ее тон ни в малейшей степени не звучит неприязненно. Нотки сарказма, но в остальном, вообще-то, она очень серьезна.

Я с секунду кусаю нижнюю губу, а потом смотрю на нее.

— Ты действительно ненавидишь своих родителей, да?

Она поднимает голову, и ее глаза снова загораются, но на этот раз по-другому. Они не сердитые, скорее, несколько нервные, мне кажется

— Я не ненавижу своих родителей, — наконец говорит она, но ее голос стал немного тише. — По крайней мере, я не думаю, что ненавижу.

— Ты совсем с ними не ладишь, верно?

Она пожимает плечами:

— Я хорошо общаюсь с отцом. Во всяком случае, иногда. Он не так назойлив, как мама.

Я не знаю, почему я продолжаю все это, может быть, потому что она такая другая, когда говорит без язвительности и стервозности.

— Значит, дело в твоей маме, — я не знаю, к чему я веду.

Но она смотрит на меня. Наконец она говорит:

— Она меня не понимает. А я не понимаю ее.

Я только киваю.

— О.

— Она хочет, чтобы я была, как она, думаю, — продолжает Роуз, почти не останавливаясь, — но она этого не скажет. И я не знаю, как мне быть, как она. Мы просто разные.

— А люди думают, что ты такая, как она.

Роуз приподнимает брови.

— Люди думают, что я такой, как мой отец, — продолжаю я. Она так смотрит на меня, что меня это нервирует. — Я имею в виду, мы похожи внешне, но это все.

— Ты с ним ладишь?

Я пожимаю плечами, не очень желая менять направление разговора.

— Наверное. Я не знаю, он старается, думаю. Все есть, как есть.

— А твоя мама?

Я снова пожимаю плечами:

— Она нормальная.

— Ты скучаешь по ним, когда ты в школе?

Ненавижу говорить о себе, но я все же честно отвечаю:

— Не очень, — сказав это, я тут же перевожу стрелки. — А ты скучаешь по своей семье?

Роуз вздыхает и скрещивает ноги перед собой.

— Я скучаю по брату, — я смотрю на нее, и, похоже, она читает мои мысли. — Не Хьюго. Лэндон. Мой маленький брат, — я все время забываю, что у нее есть еще один брат. Роуз хмурится. — В воскресенье ему исполнится три.