Вьюжинка

Иващенко Валерий В.

Зачем-то потрогала начищенную и смазанную салом алебарду, брезгливо дёрнула кистью словно ненароком ступившая в лужу чистюля-кошка лапкой, и повернулась.

– Ты мог бы изменить отношение ко мне на строго противоположное?

Лучше я сам убью Славку и себя, чем задолжать - тебе - такое! Всегда буду ненавидеть тебя и что ты собою олицетворяешь!… Девица отшатнулась, прочтя ответ в ударившем наотмашь взгляде. Её взор тоже сыпанул искрами - презрение к этим наглым и самоуверенным самцам-мачо это всё, чего они заслуживают!

– Странно…

в моей власти сделать так, чтобы ты воспылал ко мне необоримой страстью - но даже тогда ты будешь презирать меня. Вернее, моё прошлое, - девица на остатках злости тряхнула сейчас тёмно-медными локонами и вздохнула.
– Послушай, Лен. Я долго думала после того вечера, когда Марек спас меня… странно, но судьба дала мне шанс вырваться из заколдованного круга. Один-единственный шанс. И сейчас я всего лишь прошу - слышишь, прошу!
– помоги мне.

Насколько Лен знал, единственным способом было заплатить ох какой немалый откупной в гильдию красных фонариков. Да то полбеды, в случае острой нужды деньги для владеющего Силой не проблема. Но вот потом пройти с девицей по всем двенадцати храмам богов и перед каждым алтарём засвидетельствовать весь позор своей безумной страсти? Это ещё если учесть, что в любом из святых мест нечестивцев мог испепелить гнев бессмертных.

– Что-то про таких я не слыхал… - закончил он, словно выплюнул брезгливо эти слова.

Девица покачала головой, и сейчас почти чёрные локоны послушно качнулись следом.

– Отступной я в состоянии заплатить и сама. Найти и вдохновить безумца… а потом избавиться от него - тоже. Но, я не хочу такой ценой.

В её глазах блистали слёзы, аура сжалась в предательски дрожащий болью комочек, но Лен не понаслышке знал лицедеев из королевского театра, умевших выкидывать коленца и похлеще. Потому упёрся, "набычился" - как говаривал когда-то Учитель.

– Допустим - всего лишь допустим, что так оно и есть! А как насчёт половины древней крови? Слишком уж многие из перворождённых и сейчас считают, что люди всего лишь разумные животные, оставшиеся без присмотра эльфийских пастухов. Да и я знаю почти точно, что все эти гетеры и куртизанки поголовно работают на тайные службы.

От таких слов девица потрясённо замерла. Затрясла головой, словно пытаясь отогнать то ли муху, то ли эту нелепость.

– То есть… ты всерьёз полагаешь, что я работаю на разведку Эльфийского Двора?

Ветер на время утих. Словно утомился даже за этот короткий и уже догоревший до конца зимний день. Казалось, в этой тишине слышен даже шорох нескольких напоследок залетевших в окна и упавших снежинок…

– Да, - коротко и без обиняков ответил ведун.

По идее, ей полагалось сейчас расхохотаться - Лен отчётливо замечал изумрудные сполохи веселья в этой развернувшейся словно сжатая пружина ауре. Но всё же, она сдержалась, а голос её великолепием очарования разнёсся по верхним покоям захваченной

башни.

– Что ж, это интересная версия. Я… подумаю над ней. Но пока - в качестве возврата долга, колдун, перемени своё мнение обо мне. По крайней мере, воздержись от реальных шагов. Ведь очень часто мы - я имею в виду, люди и эльфы - не те, кем кажемся на первый взгляд.

По крайней мере с последним утверждением парень склонен был согласиться. Да и в конце-то концов! Какое ему дело до этой красивой и мерзкой девицы?

– Хорошо, я попробую, - Лен даже тихонько загордился собой - голос его не дрогнул предательски и даже не охрип под неистовым напором этой сладкой и невозможной женской силы.
– Итак, начнём сначала. Как вашу светлость звать-величать?

Самозваная графиня вслушивалась в эти слова с неподдельным интересом. Постепенно во взоре её разгорался восхищённый огонёк, а под конец на прелестные губы даже выпорхнула улыбка.

– Эльфире… именно так, с ударением на последней букве. Эльфире. Для своих можно Эль - но, ты не свой.

И, подавшись вперёд с непостижимой ловкостью, она запечатлела на щеке ведуна лёгкий как касание ветерка поцелуй. В тот же миг отпрянула, наслаждаясь смешанными чувствами на лице парня, которые он и не подумал скрывать. Вот ещё!…

Снизу долетел истошный, полный животного ужаса женский вопль. Ступени наверх даже не заскрипели - заверещали, когда по ним взлетела белая как мел деревенская молодуха с глазами как у бешеной белки.

– Там… там… - только и могла она вымолвить прыгающими и трясущимися от ужаса губами, указывая куда-то вниз.

Переглянувшись, Лен и эта, как бишь её… Эль-ре? Ай, да ладно, как стерву ни назови… короче, оба одновременно в непонимании пожали плечами. Но обострённый нюх парня уловил прилетевший снизу вместе с пейзанкой и легчайший запашок кой-чего посытнее морозного воздуха.

А потому Лен хоть и нехотя, предложил руку графине, молодухе же приказал держаться за спинами и ничего не бояться. И вот так, с посохом наперевес, направился вниз.

Оказалось, что в порыве наведения чистоты пейзанка принялась поворачивать вон ту вазу и вытирать с неё пыль и копоть. А оттуда, изнутри, вылезла…

– Скарапея, - только и твердила бестолковая бабёнка, надёжно ухоронившись за спинами.

Но Лен догадался первым.

– А, я-то думал. Иди ко мне, малышка, - позвал он.

Зрелище неспешно, словно красуясь выползшей из широкогорлого кувшина изумрудной с золотом змеи, которая затем быстренько переползла по слишком уж мерзко-противному, по её мнению, полу и в конце концов обосновалась вокруг шеи хозяина, вырисовало на лице незадачливой пейзанки просто неописуемую гамму чувств.

– Травницу здешнюю сюда, - распорядился ведун не допускающим возражений голосом, и какой-то просочившийся сюда вездесущий мальчишка едва не кубарем от усердия ссыпался по лестнице.