Выйди из-за тучки
Шрифт:
— Рубашечка…, скромненькая… не донесу до тебя…, полный конец, Аня-а-а… давно же как… опозорюсь же. Сними, снимай ее…
До меня будто сквозь плотный туман медленно доходил возможный смысл словосочетания «полный конец» и чем он полный я тоже сообразила и вдруг вспомнила…!!!
— Мне нельзя беременеть. Нельзя, Саша! Нужна подготовка? Или нет? — запаниковала я со страшной силой, — если стенокардия? Что же я такая тупая? Что ж я никогда не соображаю вовремя?!
Он замер, а потом опять жадно накинулся на
— Фальшстарт, ясочка моя… на рубашечку пришлось. Снимай потихоньку, я отнесу в ванную. Я не планировал пользоваться резиной, у меня ее нет. Сейчас вернусь… я все понял, не переживай.
Вернувшись вскоре из ванной, он подгреб меня к себе, поцеловал в мокрые от слез щеки.
— Дурочка, ну что ты сразу паникуешь? Тебе ставили ишемию?
— Нет. Стенокардию…, но я не обследовалась, мне здесь хорошо, — судорожно вздохнула я, справляясь со слезами.
— Сейчас будет еще лучше, — притиснулся он ко мне под одеялом, давая свободу своим рукам.
— В июле обследуемся. Не переживай зря, не накручивай себя. Ишемия дала бы о себе знать, а вы на лыжах ходили… Я поберегу тебя, не бойся сейчас, расслабься… Дай сюда. Дай губы, Анька моя… золотиночка… ясочка моя…
ГЛАВА 35
Среди ночи я завела будильник на мобильном — нужно было подняться до того, как встанет Вовка. И когда он проснулся, мы уже заглядывали в его комнату посмотреть — как он, спит еще? Потому и вошли вдвоем. Саша улыбался:
— Доброе утро, Вова. Как оно спалось?
— Хорошо, — смотрел на нас сын с подозрением, — ты что — теперь живешь у нас? Хочешь быть моим папой?
Прозвучало ревниво и недовольно, но Саша в отличие от меня не растерялся:
— Нет, парень, папа у тебя уже есть. Меня, если захочешь, можешь звать батей. Тоже нормально и не перепутаешь.
— Тогда ладно, — оттаял Вовка и даже подобрел: — Тогда можешь жить у нас.
— Отлично. Так я тогда заношу сумки? А то стоят на проходе…
— Давай. Я помогу, если хочешь, — выползал сын из постели — в свободных цветных трусиках и растянутой футболке.
— Не нужно, сюда сам дотянул и здесь тоже как-то справлюсь. Лучше иди умывайся, сейчас все вместе будем готовить завтрак.
— А ты умеешь? — не забыл вставить шпильку Вовка, — мой папа умеет.
— Все мужики понемногу умеют, если они, конечно, не тюти, — парировал Саша.
Я ушла на кухню, полностью успокоившись и расслабившись. Мне тогда было так хорошо… просто нереально. И в том числе оттого, что с Вовкой так легко все вышло, будто играючи, а я ведь волновалась. Как оказалось — зря. И от такого великого облегчения и счастья я радостно выдала откровенную чушь, просто потому, что захотелось что-то сказать ему:
— А почему «конец»?
— Развращать тебя еще и… развращать, — прерывисто шептал мне в ухо, а сам подозрительно трясся всем телом, — концом на кораблях называют канат. Это… не самореклама. Я… срочную служил на флоте, Аня-а-а… — и заржал уже в голос, вытирая глаза рукой.
— Я не могу… — упал на стул и прикрыл лицо ладонью. Его плечи тряслись.
На кухню заглянул Вовка и спросил, почему мы смеемся.
— Взрослый анекдот вспомнили, Вова, ты иди одевайся, мы ждем тебя.
А только малой скрылся, опять оказался рядом со мной и прижал к себе, приговаривая что-то совсем несуразное:
— Это же медовый месяц… все неправильно… бабушка в доступной близости — это круто, согласись?
— Я не улавливаю, Саша, не вижу никакой логики… — нещадно тупила я, беспомощно кося глазом на дверь.
— Какая тут на хрен логика, Аня? Сейчас одни инстинкты. Бабушки и дедушки забирают внуков на выходные. Это время просто необходимо, чтобы голова и… и… кон…ец пришли в норму и успокоили-ись, — помирал он опять со смеху.
— Ну, хотя бы весело с тобой будет, — захотела я обидеться.
— Так, все! — хлопнул он ладонью по столу, широко улыбаясь уже Вовке: — Что будем на завтрак?
Я облегченно вздохнула и поддержала обсуждение:
— Будем голосовать или все за гречку с молоком? И то и другое уже в холодильнике.
— Это реально сэкономленное время, — согласился Саша, — и мы сможем сразу пойти посмотреть мой новый кабинет. Кто за гречку? Единогласно. Я рад, — на самом деле радовался он чему-то.
Кабинет был, как кабинет — белый, чистый, местами поблескивающий хромированными деталями медицинской техники. На окнах — аккуратные жалюзи салатного цвета, такие же небольшие металлические шкафы. А Саша так по-хозяйски оглядывался, с таким удовольствием осматривал все это… А у меня сердце защемило, когда представила себе, что что-то у него пойдет не так, что вдруг никто не пойдет лечиться платно? Ведь запросто может случиться и такое — люди умеют считать свои деньги, особенно в небогатой глубинке.
— Саша… ты брал кредит?
— Нет, что ты? Я никогда не беру кредиты, не люблю азартные игры. Справился сам, а тут, на месте, помогла ваша Антоновна — ссудила беспроцентно на стройматериалы и бесплатно дала своих рабочих, а Антон поработал прорабом. Это небольшая сумма, но у нее же шкурный интерес, а я этим воспользовался. Надо что-то оставить и на прокорм, пока дело наладится.
— А какой интерес?
— Зубы запустила. В самом начале у многих мамочек зубки портятся. Тут важно правильно…