Выйти замуж за оборотня
Шрифт:
В доме был один этаж с мансардой, и это делало его уникальным, потому что во всех остальных домах был только первый этаж.
— Давай. Заходи.
Мара придержала для меня дверь. Я оставила обувь у двери и вошла в гостиную. В камине потрескивал огонь, и меня ждал стол, уставленный едой. Пахло потрясающе.
— Иди, вымойся и поешь. — сказала Мара. — Кайден может еще задержаться. У тебя есть время отдохнуть.
— Спасибо.
Я не знала, что еще сказать.
— Это все для меня?
— Да. Он все устроил
— О. Большое тебе спасибо.
— Ты — Луна. Блю Мун. Ты этого заслуживаешь.
После этого она ушла, а я остался один в этом огромном доме, где приятно потрескивал огонь в камине и был такой пир, какого я никогда в жизни не видел. Мне все это нравилось.
За исключением того факта, что я была… одна.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
КАЙДЕН
Несмотря на все мои усилия, я вернулся поздно, после полуночи. Я осторожно открыл и закрыл входную дверь, затем на цыпочках прокрался в гостиную, думая, что моя Луна, несомненно, спит.
Затем я услышал тихие всхлипы, и мое сердце бешено заколотилось в груди. Она была здесь, плакала, где-то в темноте. Я моргнул, давая глазам привыкнуть к темноте в комнате. Шторы были задернуты, поэтому лунный свет не проникал внутрь, а огонь в камине давно погас.
Я обнаружил Блю, свернувшуюся калачиком в углу, прижавшуюся спиной к спинке дивана. Она прижала колени к груди и тихонько плакала, раскачиваясь взад-вперед. Моей первой мыслью было, что кто-то расстроил ее, и теперь они за это заплатят.
— Блю?
Я опустился перед ней на колени.
— Луна?
Она подняла на меня свои яркие сапфировые глаза.
— Кто заставил тебя плакать? Скажи мне, как его зовут.
Она горько улыбнулась и вытерла слезы, как могла. Она была в ужасном состоянии, но выглядела еще прекраснее. Я не мог понять, как она могла быть такой совершенной, а потом с каждым часом становиться еще совершеннее.
— Никто не заставлял меня плакать. — прошептала она. — Я сама заставила себя плакать.
Это застало меня врасплох. Моей паре было грустно, и мне нужно было знать почему. Мне нужно было знать все.
— Я думала о своей семье и внезапно расплакалась. Я скучаю по ним. Я никогда не расставался с ними с тех пор, как они взяли меня к себе, и это… странно. И немного тяжело.
— Что я могу сделать, чтобы стало лучше? — спросил я.
Я хотел заключить ее в объятия и поцелуями вытереть все ее слезы, но она все еще стояла, свернувшись калачиком, словно защищая меня, и я не хотел ее торопить.
Я надеялся, что, когда она почувствует, что готова, она сделает первый шаг.
— Я не думаю, что ты можешь что-то сделать. — я нахмурился.
Мне не нравилось чувствовать себя беспомощным. Не тогда, когда ей было больно.
— Ты поела?
— О, да. Больше, чем следовало.
Она
— Но я посижу с тобой, если ты захочешь поесть.
Я не была голоден. Но это был хороший повод поднять ее с пола, поэтому я кивнул и помог ей подняться.
Мы подошли к столу, и я пододвинул для нее стул. Я сел рядом с ней и поставил перед собой тарелку. Положил в нее мясо, приготовленное с кровью, которое уже остыло, и откусил кусочек, ожидая, пока она изольет душу.
— Как ты думаешь, с моей семьей все в порядке? — она спросила. — Нет, не отвечай на этот вопрос. Я знаю, что с ними все в порядке. Они получили кредиты и, возможно, прямо сейчас празднуют, как и мы. Я имею в виду, не прямо сейчас. Уже довольно поздно. Они, должно быть, спят.
— С этого момента о твоей семье позаботятся, даю тебе слово. Завтра я пошлю кого-нибудь проведать их.
— Я не знаю…
Она прикусила нижнюю губу, как делала всегда, когда была напугана или в чем-то не уверена.
— Я не могу просить тебя об этом. Я знаю, что здесь есть над чем поработать, и… нет, все в порядке. Я знаю, что с ними все в порядке.
Я накрыл ее руку своей.
— Я пошлю кого-нибудь завтра. Все нормально. Я хочу снять это бремя с твоих плеч, чтобы тебе никогда не пришлось беспокоиться о них. Я попрошу кого-нибудь часто их навещать. Так часто, как ты захочешь.
Она мило покраснела.
— Спасибо. Я тебе очень благодарна.
— Расскажи мне о них.
Чтобы дать ей возможность раскрыться, я положил себе на тарелку еще еды и принялся за еду. Теперь, когда я знал, что действительно могу что-то сделать, чтобы она почувствовала себя лучше, ко мне вернулся аппетит.
— Они удочерили меня, когда я была маленькой. Мои настоящие родители бросили меня. Или моя настоящая мать… Кто знает? Может быть, она сделала это потому, что мой отец бросил ее и не хотел брать на себя ответственность. Я бы погибла, если бы мои приемные родители не нашли меня и не взяли к себе. У них уже была дочь. Одри. Мы близки по возрасту, хотя я не могу знать наверняка, потому что не помню, когда я родилась.
Было больно слушать ее рассказы о родителях, которых она никогда не видела, о любви, которую она никогда не получала от них, и о детстве, которого у нее никогда не было. И о том, что она не знала, когда у нее день рождения.
— Тогда когда ты празднуешь свой день рождения?
— В тот день, когда мои приемные родители нашли меня. Насколько мне известно, именно тогда я и родилась. Они дали мне имя Блю, но, поскольку какое-то время думали, что моя настоящая мать объявится и заявит на меня права, они так и не дали мне свою фамилию. А потом мы просто забыли об этом. В любом случае, это не имеет значения. Имена не имеют значения, когда ты живешь там, где жила я, и работаешь на других. Когда вся твоя жизнь посвящена другим.