Выживший Матео
Шрифт:
— Оправдать это? спрашивает он, приподнимая брови. — Милая, мне не нужно ничего оправдывать. Он входит в клетку вместе со мной, и вопреки себе я делаю шаг назад. Это движение заставляет его улыбнуться. — Нет смысла убегать от меня, Мэг. Куда ты собираешься пойти?
Теперь он прижимает меня спиной к цементной стене, но продолжает наступать. Грубо схватив меня за подбородок, он заставляет меня посмотреть на него, когда я пытаюсь опустить взгляд.
— Ты думаешь, Сальваторе придет и спасет тебя? тихо спрашивает он. — Ты думаешь, если ты просто выиграешь себе достаточно времени, он примчится тебе на помощь?
— Я уже говорила тебе, — говорю
— Кто послал тебя в ту первую ночь?
— Антонио Кастелланос, — отвечаю я без колебаний.
Его брови взлетают вверх, как будто он не ожидал, что я это скажу. На долю секунды появляется замешательство, но оно так же быстро проходит, сменяясь холодным гневом.
Я продолжаю. — Родни был должен ему денег. Когда он умер, Кастелланос пришел ко мне домой, угрожал моей дочери, сказал, что долг Родни теперь мой. Сказал, что ему не нужны деньги, ему нужна услуга. Он все это устроил, чтобы я встретилась с тобой. Я должна была сделать то, что должна была сделать — взять выпивку, пойти с тобой домой — и найти возможность подсыпать это дерьмо тебе в выпивку. Я никогда не хотела этого, и когда мы так хорошо проводили время… Я замолкаю, все еще удерживая его взгляд. — Но потом, хотя это явно не входило в твои намерения, ты решил эту проблему за меня. Ты взял меня и Лили под свою защиту. Он не собирался преследовать меня в твоем доме — я бы никогда не понадобилась ему с самого начала, если бы он это сделал. И с тех пор я никогда не вводила тебя в заблуждение. Все это не было фальшивкой. Я не разыгрывала тебя. Я хотела рассказать тебе, просто чтобы между нами не было лжи, но потом ты рассказал мне о Бет. Ты дал мне это ожерелье, это предупреждение, и я просто не смогла. Я думала, раз уж ты все равно планировала убить Антонио, проблема разрешится сама собой, и тебе никогда не придется об этом знать.
— Ты ему это сказал?
Я хмурюсь, сбитая с толку. — Кому что сказать?
— Ты сказал Сальваторе, что я планирую убить его отца?
Я могу только разинуть рот, вглядываясь в его лицо в поисках каких- либо признаков смягчения. Их нет. Моя правда осталась незамеченной.
— Ты что, меня не слышал? шепчу я.
— Да, — легко отвечает он. — Я также прочитал текстовые сообщения между тобой и Сальваторе Кастелланосом. Женщины лгут; эти текстовые сообщения — нет. Я повторюсь еще раз: ты сказала ему…?
— Нет! Конечно, я этого не делала. Матео, я этого не делала. Я качаю головой, потрясенная собственным бессилием, но в то же время в ужасе от того, что он сделает что- нибудь импульсивное, используя имеющуюся у него неверную информацию. Это больше, чем мы, если он так думает. Больше, чем я. Это целая операция, две семьи разбросаны по всему городу, и неправильное действие затронет каждого из нас.
Протягивая к нему руку, я касаюсь его лица, нежная тень его жесткой хватки ложится на мою. Его хватка ослабевает, когда мои пальцы касаются его подбородка, но выражение его лица не меняется.
— Я не думаю, что ты параноик, — начинаю я, делая паузу, пытаясь обдумать свои следующие слова. — Я понимаю, что тебе приходится оглядываться через плечо, что доверие, возможно, самое дорогое, что ты можешь дать человеку. Я понимаю это.
Он молчит, но я должна надеяться, что он взвешивает мои слова. Я никогда раньше не давала ему повода сомневаться во мне, и он это знает. В глубине души он знает это, потому что, если бы я это сделал, он бы заподозрил меня, а он уже признал, что не делал этого.
Я не жду его следующих слов. — Ты любишь его?
Моя рука опускается на его плечо. Это так раздражает, и никакие мои повторения не достучатся до него. Люблю ли я незнакомца? Очевидно, нет. Я отвечаю на этот вопрос, как будто признаю, что между нами что- то было. Я говорю правду, он думает, что я нечестна, и закрывается от меня. Я буквально не могу победить.
Поэтому я просто говорю единственное, что мне приходит в голову. — Я люблю тебя.
Неизвестно, как он отреагирует на это — возможно, с гневом, судя по его реакции на мою заботу о его благополучии. Это, конечно, было не то, что я хотела сказать ему в первый раз, буквально в подземелье под его домом, но, возможно, это правильно. Может быть, это идеально, потому что он — это он, и он немного сумасшедший, я просто думаю, что это восхитительно. Так что, может быть, я тоже немного сумасшедшая.
Опустив руку, Матео разворачивает меня лицом к стене. Я не сразу понимаю, пока не слышу, как он расстегивает молнию на штанах. Я упираюсь руками в стену и не сопротивляюсь, когда он берет меня, но в этом нет ничего нежного или любящего; это наказание, избавление от его гнева. Тем не менее, я не жалуюсь. Если он сможет выплеснуть на меня часть своего гнева, я приму это.
Глава Девятнадцатая
Еще один день проходит в одиночестве в подземелье. Мария приносит обед, как будто в этой ситуации нет ничего даже отдаленно странного. День сменяется ночью, а я остаюсь, прижавшись к стене, с подушкой за спиной, одеяло служит мне импровизированным ковриком подо мной.
Я не слышу, как он приближается, но внезапно вижу Матео. Вытащив наушники, я нажимаю "Стоп" на своем маленьком черном CD- плеере и сажусь прямее, выжидающе глядя на него.
Он стоит там мгновение, не говоря ни слова.
Мы не сказали друг другу ни слова с тех пор, как я призналась в любви. Он трахнул меня у стены, а затем ушел, прежде чем я успела перевести дыхание.
Мой взгляд скользит по нему, по его элегантному костюму, по его собранному виду, но он все еще выглядит усталым.
Он отпирает дверь, и она распахивается, так что я поднимаюсь на ноги. Я не знаю, он входит или я выхожу.
Он входит. Мое сердце колотится в груди с неровной скоростью, но я остаюсь на месте, ожидая. Матео останавливается прямо передо мной, глядя на меня сверху вниз так, что я чувствую себя маленькой. Я сглатываю, и я почти уверена, что мы оба слышим это.
Мгновение спустя Матео лезет в карман куртки и достает пистолет. У меня перехватывает дыхание, страх овладевает мной, когда он отводит дуло, не отводя от меня взгляда, загоняя пулю в патронник.