Выживший. Первый секретарь Грибоедова
Шрифт:
…А время потекло себе, но жизнь потеряла смысл. Сидение продолжалось, и никто уже не понимал, почему совершенно оправданного Грибоедова все еще держат взаперти. Грезилось худшее, но 27 апреля Николай I утвердил театральный репертуар на время торжеств по случаю коронации. Под номером 5 была названа комедия «Своя семья» Шаховского, Хмельницкого и Грибоедова, под номером 20 – «Притворная неверность» Грибоедова и Жандра.
Разгадку тайны неумолимого сидения бедного коллежского асессора привез курьер князя генерала Меньшикова из Тифлиса. Князь был главой чрезвычайной миссии в Персию, но проводил дотошную ревизию Особого Кавказского
29 мая на 64-м заседании следственной комиссии было решено возобновить запрос об освобождении Грибоедова. Флигель-адъютант Николай Адлерберг воспроизвел текст постановления от 25 февраля.
Резолюция императора на документе без даты: «Выпустить с очистительным аттестатом». Другая резолюция принадлежит начальнику Главного штаба Дибичу: «3 июня. Высочайше повелено произвести в очередной чин и выдать в зачет годовое жалованье». И еще: «О приеме освобожденных из-под ареста в Елагином дворце» – стало быть, у императора.
Мальцов и Соболевский
Святую неделю служащий Московского архива Коллегии иностранных дел проводил дома. Профессор Погодин и Дмитрий Веневитинов задумали издавать «Гермес» – литературный сборник высокой мысли европейской значимости. Все авторы – иноземцы. Мальцову достались философские и педагогические работы Ансильона, воспитателя короля Пруссии Фридриха Вильгельма IV, а также сцены из великих произведений Шиллера.
Немецкая обстоятельность Ансильона вывела Мальцова из себя. Метнул перо, ни разу за утро не побывавшее в чернильнице. На столе в хрустальной вазе пасхальные яйца. Все красные, и ни единого повторения. У красного цвета оттенкам нет числа.
Равноапостольная Мария Магдалина принесла римскому императору Тиберию благую весть:
– Христос воскрес! – и одарила красным яйцом – символом жизни.
– Христос воскрес! – услышал Мальцов и сам себе не поверил. Голос звучал одиноко из пустого пространства.
Сразу подумал о Грибоедове. С кем он христосовался в пасхальную ночь? С охраной? С дежурным генералом? А может, с самим бароном Дибичем. Генерал Дибич – начальник Главного штаба. Скорее всего, этакое невозможно.
Сегодня четверг. До Москвы дошли слухи: автора «Горя от ума» из-под стражи ради Великого праздника не освободили. Оправдан по всем пунктам в середине марта. Пасха 18 апреля, апрель перевалил за половину – сидит. С какой стороны ждать беды?
Открыл наугад Библию. Прочитал уж очень что-то умное. Стало невмоготу.
Помчался к Соболевскому. И тот за чтением. Мальцову обрадовался, подымаясь из-за стола, раскрыл руки для объятия:
– Кто хочет к нам пожаловать – изволь;Дверь отперта для званых и незваных,Особенно из иностранных;Хоть честный человек, хоть нет,Для нас равнехонько, про всех готов обед.Мальцов! Как сказано!
– В лоб.
– Возьмите вы от головы до пяток,На всех московских есть особый отпечаток.Извольте посмотреть на нашу молодежь,На юношей –Грибоедов! Друг ты мой! Сие – Грибоедов!
– Все, что слышал – истиная матушка-Москва! – согласился Мальцов.
– Все, что я прочитал – в точку! В печень! Прямо-таки под дых!.. и – на гауптвахте! – Соболевский выглядел озабоченным. – В наш с тобой вояж петербургский… На завтраке-то Рылеев, Кюхельбекер, Каховский!
– Каховский стрелял в Милорадовича, но Грибоедов следственной комиссией освобожден от подозрений от «аз» до…
Примолк.
– Вот именно! – сказал Соболевский. – Может, до «феты», а может, всего лишь до «веди».
Посмотрели друг на друга. Разговор шел стоя.
– Христос воскресе! – опомнился Мальцов.
– Воистину воскресе!
Они сели.
– О нашем вояже в Петербург, о завтраке у Рылеева – молчание. Полное. А ведь завтрак у Рылеева… Восторги Кюхельбекера по поводу Ирландии… Само присутствие Каховского…
– Тут, видимо, другое! Помнишь, что сказал – он, – Мальцов имени Грибоедова не помянул, – когда садились в коляску ехать к министру?
Соболевский тоже с особой выразительностью выставил ладонь.
– Дело прошлое. Предлагаю открыть створки буфета и отведать по единому глотку из каждого сосуда.
– Это будет – ого! – испугался Мальцов. – Давай-ка спроста: шампанского.
– Спроста так спроста!
Слуга был столь великолепен. Его не приметили, а на скатерти – шампанское, бокалы, еще что-то.
– Перед тем как ехать к тебе, я подумал о бесконечной гауптвахте Грибоедова. Открыл Библию и вот что вычитал: «И было слово Господне пророку Иезекиилю: зачем вы употребляете в земле Израилевой эту пословицу, говоря: “отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина”?» Что тебе об этом думается? О чем сказано?
– Христос воскресе! – воскликнул Соболевский.
– Воистину воскресе!
– Ваня! 16 июля в Москве царя венчают на царство! Мы все будем при деле ради будущего царствования. Грибоедов станет слугой государя со своим великим талантом, и будет служить ему, и все мы будем служить ему, как Россия служила, боготворя его величество Александра Благословенного.
Тайна сидения на гауптвахте
В конце мая Грибоедов изнемог: убивала участь человека, утратившего счастье. Свидетелем немочи записка Николаю Алексеевичу Муханову, адъютанту Голенищева-Кутузова, генерал-губернатора Петербурга. Грибоедов просил извинения: подготовленная ночная «вылазка» сомнительна, а скорее всего, невозможна – самочувствие хуже некуда.
Тайна сидения на гауптвахте оправданного от всех подозрений автора «Горе от ума» открылась 28 мая. В этот день императору доставили депешу из Тифлиса: князь Меньшиков, глава чрезвычайной миссии в Персию, докладывал об итогах ревизии Особого Кавказского корпуса под командованием генерала Ермолова: «Духом неповиновения и вольнодумства не заражены. Состояние войска отличное, боеспособность всех подразделений самая отменная».
29 мая 1826 года на 64-м заседании следственной комиссии было решено возобновить представление об освобождении Грибоедова. Текст представления составил флигель-адъютант Николай Адлерберг. Он попросту переписал текст постановления комиссии от 25 февраля.