Выжженная трава
Шрифт:
Я молчал. Этого было слишком мало и могло означать что угодно. Больше не попадусь. Если Катя что-то действительно собиралась рассказать, то пусть говорит сама. Ничего вытягивать не стану. Я решил это твердо, и пришлось прикусить себе язык, чтобы не начать спрашивать.
– Алкоголь мне действительно помогает, – продолжила она, – и я не знаю, как бы я справлялась на трезвую. Я пробовала перестать. Но тогда в голове происходит что-то страшное. Там кто-то начинает жить и рассказывать, как я неправильно поступила и продолжаю поступать. Это даже не кто-то – это что-то, это паразит. Он питается жизненными силами, не дает встать с кровати,
Она ненадолго замолчала, чтобы допить пиво из горла, игнорируя условно чистый бокал. Отставив пустую бутылку подальше, сказала:
– Я хочу рассказать тебе кое-что. Кое-что, что собиралась оставить при себе навсегда. Об этом никто не знает, но, возможно, потребуется помощь. Я думала, все в прошлом, но, видимо, снова придется пройти через это. Ты поможешь?
В последнем вопросе была вся Катя. Прежняя Катя, которая умела говорить так, словно каждое предложение было вопросом. Она не говорила так, когда была пьяна. Не говорила так, когда была расстроена. Она говорила так только тогда, когда была готова к разговору. И я понял, что время пришло. То самое, когда она, наконец, скажет.
– Да, конечно, помогу.
– Я была беременна. И я сделала аборт, потому что меня изнасиловали…
…В эту историю совсем не трудно было поверить, потому что все типично. Частная вечеринка, много выпивки, странные знакомства и неожиданный отъезд с новым лучшим другом, с которым можно разделить весь мир. Хмельная голова, адреналин впечатлений, ночная Москва – все прекрасно в студенческие годы. И очень странно слышать от женщины, которая строит карьеру и пытается наладить жизнь. Я не подозревал, что Катя так жила.
Катя рассказала мне об одном из таких дней. Том самом, когда ей так нужен был я. Этот день не был роковым. К тому моменту уже начались серьезные проблемы с алкоголем и с непониманием, что делать дальше. Я ошибался на этот счет. Я думал, что она начала пить как раз после. Но случившееся стало следствием образа жизни: когда проще быть пьяным, чем принимать реальность.
Она не помнит, как оказалась в машине с тем человеком. Помнит только, что на вечеринке назойливо приставал другой мужчина, от которого она пыталась скрыться. Она сделала все, чтобы пропасть из поля его зрения, и оказалась в машине у человека, с которым собиралась провести эту ночь. И они действительно ее провели – катались по ночной Москве, выпивали, подобрали еще одну девушку, чтобы было веселее, и, в конце концов, отправились к нему домой продолжить веселье.
Она без стеснения рассказала, что случился секс на троих, а потом она крепко уснула, а когда проснулась, то увидела на себе того самого парня, от которого сбежала с вечеринки. Он насиловал ее, в комнате больше никого не было. Уже потом она увидела, что тот, с кем она приехала, был вырублен и лежал на полу в кухне, а девушка, которую они подобрали, спала в ванной комнате, скрючившись креветкой. Когда все закончилось, насильник ушел, словно ничего страшного не произошло. А Катя осталась наедине с собой, убитой и раздавленной, словно по ней проехала фура, груженная
А потом узнала о беременности. Вариантов не было: это тот самый насильник, потому что парень, с которым секс был добровольным, использовал презерватив – это она помнит отчетливо.
Катя сделала аборт на раннем сроке и пыталась забыть обо всем, но не получалось.
Я не знал, что сказать. Я подозревал, что с Катей случилось что-то плохое, но это было действительно ужасно. Мне стало ее жаль, и я обнял ее. Она отстранилась и сказала:
– Это не все. В той квартире случилось еще кое-что. Кое-что ужасное.
Когда она пришла в себя, ей захотелось смыть с себя все, даже кожу. Она приползла в ванную комнату, где нашла ту девушку, скрючившуюся, словно маленький ребенок. Катя попыталась привести ее в чувство, но ей самой было очень плохо. Она полезла было в душ, но увидела кровь – огромную лужу. Кровь затекала под ванну, и увидеть ее можно было, только если встать в полный рост. Кате стало еще хуже, она закричала, попыталась оказать какую-то помощь девушке, но та была мертва.
– Сзади на шее зияла огромная рана. Просто гигантская. Он пырнул ее ножом сзади и бросил умирать на полу в ванной. А потом ее бросила я… Потому что я подлое и низкое существо, которое побоялось запачкаться в крови.
Видимо, от увиденного организм собрался, и Кате удалось одеться и уйти из квартиры. Она спустилась, села на лавочку соседнего подъезда и стала ждать чего-то. Вскоре подъехали «скорая» и полиция. Катя вызвала такси и уехала.
– Когда такси отъезжало, – сказала она, – я увидела, как из подъезда в наручниках выводят парня, с которым мы катались по Москве. Он ничего не понимал. Он был без сознания, его привели в чувство и показали мертвую девушку в ванной. Теперь он сядет, если я не помогу. Но я не могу помочь.
– Почему? Ты можешь прийти в полицию и рассказать правду!
– Тогда подозреваемой стану я. Там мои следы. Всюду отпечатки, слюна, пот. Я даже трусики там оставила, понимаешь? А тот ублюдок… Его не посадят. Я выяснила, кто это. Ни дня в своей жизни не работал. И при больших деньгах. Он просто зарезал ее – и ушел. Ты понимаешь, насколько он бесстрашен? Ему море по колено. Он ничего не боится.
Катя включила телефон и показала фото человека, самого обычного. Вот только выглядел он действительно так, словно ничего в этом мире не может причинить ему вреда. Абсолютное и безоговорочное бесстрашие. Катя пролистала несколько снимков его профиля в Instagram, и на одном он был кем-то отмечен. Я запомнил имя – Павел Никифоров.
– Если ты боишься за свою жизнь, то полиция обеспечит безопасность. Ты будешь тайным свидетелем! Ты можешь жить у меня, я буду тебя охранять!
Катя засмеялась.
– Это, конечно, очень мило, но… как ты сказал? Жизнь? Ты мое существование жизнью называешь? Нет, Ромка, с такой жизнью я расстаться не боюсь. Я боюсь совсем другого.
И больше ничего не сказала. Вообще. Никогда.
12
И вот я в суде. После бессонной ночи, двадцати кружек кофе, со вспухшими глазами и чугунной гудящей головой. Сижу и пялюсь в сцепленные пальцы, как будто в них спрятана та маленькая Катя. Ей страшно, но она уверена, что в этот раз я не подведу.
– Судебное заседание начинается. Просьба к свидетелям покинуть зал суда, – объявила секретарь.
Я встал и вышел.