Выжжено
Шрифт:
Зато, как только падала температура, на улицах отключалось освещение.
В сельской местности крали дрова из лесов, из складов и сараев, началась настоящая эпидемия. Как выяснилось, воровали не безработные и не те, кто сидел на социальной помощи, – эти-то жили в основном в стандартных квартирах с центральным отоплением, – а добропорядочные граждане среднего достатка, с каминами в собственных домах.
Первого декабря Вернер приехал домой, очевидно встревоженный. Хуже всего было то, что
– Столько договоров купли-продажи приостановлено. Начальство заморозило наш проект развития, – сказал он, когда Доротея стала допытываться, что произошло.
– И что тебя на самом делебеспокоит?
Он смотрел в пол, кусал губу, сам того не замечая, разглядывал углы и ящики кухонных шкафов, будто видел их впервые, и в конце концов сказал:
– Они отменили бесплатную заправку. Считается, что из-за злоупотреблений.
– О!
Его прорвало настоящим экзистенциальным страхом.
– Доро, тебе хотя бы ясно, что я каждый день проезжаю сто километров туда и назад? По ценам это примерно тридцать евро – и это только для того, чтобы добраться на работу. В неделю сто пятьдесят. В месяц больше шестисот, на один бензин!
Доротея сглотнула.
– За столько мы снимали нашу старую квартиру.
Другой телевизионный канал, другой профессор, на сей раз математик.
– Люди не понимают, что это значит: ежегодное сокращение нефтедобычи на полтора-три процента, – заявил он и вызвал на экране у себя за спиной диаграмму с двумя стремительно падающими кривыми. – А это будет означать, что через десять лет в нашем распоряжении останется на 30–60 процентов меньше нефти, чем сегодня, а через пятнадцать лет – на 45–90 процентов меньше!
– Девяносто? – переспросил ведущий, изящный молодой человек, который до сих пор сводил в своих передачах людей, тоскующих по любви.
– Девяносто, да, – подтвердил математик. – А через двадцать лет…
– Это значит, нам останется только десять процентов?
Профессор окинул его взором, словно взвешивая, не приговорить ли его к штрафным работам за такую непонятливость.
– Десять процентов, – подтвердил он наконец. – Именно так. Конец нефтяной эры в ясных, голых цифрах.
Ведущий улыбнулся своей юношеской улыбкой, от которой обычно таяли его поклонницы всех возрастов.
– Хорошее выражение, – сказал он. – Жаль, что не моё.
Глава 38
После шока от Рас-Тануры Маркус несколько дней провалялся в горячке на диване в гостиной Таггарда. Он спал, просыпался, пил холодный чай, который ему давали, снова засыпал. «Вы перенапряглись», – сказали ему. «Да, – подумал он, – это правда».
В какие-то моменты он не помнил, кто этот костлявый человек, что наливал ему чаю и клал на лоб холодные компрессы, потом он
Всё было так, будто однажды он уже пережил это. Снова постель, в которой он бредил. Снова окно, за которым росло дерево. Оно стояло белое, всё в снегу. Вообще снаружи было всё белым-бело. Белое, лишённое контуров небо.
Снова сон, снова кто-то говорил ему:
– Вот. Примите. – Таблетки. Он принимал их, запивал водой.
Одна из девушек на постерах была узкоглазая, и это вызывало в нём мечты об Эми-Ли, да такие интенсивные, что временами он был уверен, что она где-то здесь. Однажды он обыскал вокруг себя всё с твёрдым чувством, что где-то здесь лежит весточка от неё – письмо или записка! Но ничего не нашёл.
В какой-то момент он очнулся оттого, что Таггард кому-то сказал:
– У меня тоже закончился мазут. Надо переходить на дрова.
– Сейчас я покажу вам, как это сделать, – послышался другой, ворчливый голос. – Вот только инструменты принесу.
Позднее он слышал через открытую дверь, как они возятся с котлом. И тот, другой мужчина спрашивал:
– И что вы собираетесь делать с этим лишним ртом?
В этой фразе прозвучал опасный, злобный тон, и у Маркуса забилось сердце, когда он понял, чтотот имел в виду.
– Он мой гость, – ответил Таггард. – И я мечтаю, чтобы он уже начал наконец есть.
Вечером предположительно седьмого дня Маркус поблагодарил Таггарда за кров и уход и пообещал ему, что уедет как только сможет.
– Это будет не так скоро, – сказал Таггард. – У вас ведь почти пустой бак. Горючего не хватит даже в гараж въехать. Придётся нам её толкать. Ещё бы пара миль – и вы бы застряли посреди пустого леса.
Маркус моргал своими горячими, тяжёлыми веками.
– А что, здесь негде заправиться?
Этот человек с запавшими глазами и реденькой бородкой с сожалением покачал головой.
– Похоже, вы уже больше нигде не заправитесь.
На следующее утро Маркус проснулся оттого, что снаружи кто-то рубил дрова. Он сел в постели и посмотрел в окно. Таггард, конечно, хоть с первого взгляда и трудно было узнать его в стёганой куртке и меховой шапке.
Топором он орудовал неумело, однако от каждого удара разлетались поленья, которые он время от времени собирал в плетёный короб, выпуская изо рта белые облачка пара.
Та часть посёлка, которая была видна из окна, тонула в снегу: маленькие деревянные дома в окружении могучих деревьев казались совсем прижатыми к земле. Маркус усомнился, можно ли вообще заметить этот посёлок с воздуха.
Потом он поднял взгляд и посмотрел на горы. То были гиганты, покрытые заснеженными, бесконечными лесами, зрелище стихийной силы. Маркус отчётливо, как никогда, почувствовал себя на другой планете.