Выжжено
Шрифт:
Ей было грустно открывать голубую дверь. Она уже привыкла к этой атмосфере, любила вступать в тишину с мягким жужжанием холодильных полок, любила запахи – фруктов, пряностей, пыли и моющих средств… короче, запахи магазина. Запахи её маленького царства. Её хобби, которое она не сможет больше себе позволить из-за его дороговизны.
Как жаль, что это было лишь кратким сном.
Она открыла окна-витрины. В свете утренних сумерек полки выглядели таинственно. Было ещё слишком рано. До восьми оставалось больше часа.
Время для небольшого
Она обошла магазин. Всё было в порядке, ещё накануне она всё прибрала и вымела. Недоставало только покупателей. Рекламные листовки Юлиана они напечатали, и он с друзьями – за несколько евро карманных денег – распространил эти листовки, но и это ничего не дало.
Взгляд её упал на заднюю дверь, ведущую в квартиру при магазине. Не надо ли и там прибраться? Ведь после того, как она приняла магазин, ей было не до этого; слишком много было других, волнующих дел. Когда действительность ещё не разбила её мечты.
Доротея поискала в связке ключ от этой двери. Конечно же, вот этот, старомодный. Она открыла, и в нос ей ударил застоявшийся дух. Завтра надо привезти сюда весь арсенал приборов для уборки. Сын госпожи Бирнбауэр, который ведал всем, что было связано с арендой, всегда безотказно являлся по любому её зову, когда она не могла найти какой-нибудь электросчётчик или запорный вентиль. Если она откажется от аренды, то требующей стороной сразу станет он, и тогда ей придётся отвечать перед ним за порядок.
Квартира тонула в сумрачном свете, проникавшем сквозь маленькие окна. Доротея шла будто по старому дому ведьмы. Хотя квартира, вообще-то, была вполне приличная. Ничего особенного, правда, просто жильё для обычной, практичной жизни.
Мебель сын госпожи Бирнбауэр не вывез. Кое-что было ужасно, но находились и настоящие сокровища, прямо-таки антиквариат. Два ночных столика, например. Стенка в прихожей. Не поговорить ли с ним, может, он ей всё это продаст?.. Ну что за глупости. У них же больше нет денег, тем более на мебель, которая им в принципе и не нужна.
Из кухни дверь вела в уютный внутренний дворик, обнесённый кирпичной стеной, с террасой из каменных плит. Сейчас, конечно, всё по-зимнему голо, но летом здесь наверняка приятно посидеть – посреди деревни и в то же время отъединённо от мира.
Кухня тоже казалась удобной. С чугунной плитой, которая топилась ещё дровами. Бог ты мой, и как только на ней готовили?
Хотя – как знать, не придётся ли вскоре заново этому учиться. Если и дальше так пойдёт с топливом и электричеством.
В середине стоял белый стол с четырьмя стульями. Просто классика. В ней заговорили воспоминания. У бабушки был такой же стол. Она вспомнила, как они ели за таким столом и как бабушка ставила перед ней тарелку с шоколадным пудингом…
– Так, а теперь достань из выдвижного ящичка необходимые инструменты, – сказала она тогда, имея в виду приборы, и Доротее стало смешно. У бабушки были седые волосы, собранные в пучок. И золотой крестик на цепочке. И голубые глаза.
Есть
Странно. Чем же она служила? Наверно, кассовой книгой. Она осторожно раскрыла её.
Но это оказалась не кассовая книга. Это было руководство, как вести магазин. Все познания Амалии Бирнбауэр, записанные мелким, аккуратным почерком.
Доротея задвинула ящик и села на стул. Уму непостижимо. То была смесь дневника и ассортиментных списков, всё было трогательно старомодно и вместе с тем на удивление современно. Каждая запись была снабжена номером и датой, первая запись была сделана в 1957 году и гласила: «Вести магазин непросто, если хочешь делать это хорошо. Учиться! Всё, чему я научусь, записывать!»
В самом конце было что-то вроде оглавления, которое начиналось с последних страниц и шло в обратном порядке через пень-колоду. Там значилось: «Как выторговывать цену»; «Держать товары свежими»; «Правильно рекламировать» и «Сколько заказывать». После каждого заголовка стоял один или несколько номеров, указывающих на порядковый номер записи. Некоторые из них были зачёркнуты; и тогда там стояло, например: «До сих пор всё неправильно! Теперь см. № 214».
Доротея зачарованно листала. Множество адресов, которые наверняка уже устарели, но также и советы по уходу, инструкции, как ещё раз сделать свежими зачерствевшие булочки (ненадолго окунуть в холодную воду и сразу же поставить в духовку на десять минут при 200°) или сохранить овощи. Морковь госпожа Бирнбауэр всегда держала в ящике с песком. Интересно. И с влажными салфетками и салатом она тоже умела обращаться. Но самыми очаровательными были её заметки, как обходиться с поставщиками и покупателями. «Будь уверена в себе, – писала она. – Ты не супермаркет, так что не пытайся с ним конкурировать. Твоя сила в другом…»
Доротея вздрогнула. Как будто кто-то постучал? Она встала и вернулась в магазин, держа записную книжку в руках.
Действительно, в дверь постучали. И время было уже за восемь! Доротея открыла. Там стояли две женщины из деревни, и одна из них сказала:
– Ну вот, я же говорю, раз ваша машина стоит, значит, вы уже здесь…
– Я… не посмотрела на часы, – только и нашлась что сказать Доротея. – Входите.
– Вчерашняя листовка и правда выглядит очень миленько, – болтала вторая женщина. – Кто это нарисовал? Ваш сын?
– Да, – сказала Доротея и осеклась. Вчерашняя? «Ах, этот сорванец!» – подумала она. Значит, он забыл их вовремя разнести. Вчера после обеда она его спросила, всё ли прошло благополучно, и он сказал: да-да. А потом куда-то вдруг срочно убежал…
– Но вы совершенно правы, – продолжала женщина, – ведь никогда не задумываешься, чего, собственно, стоит одна поездка в супермаркет…
– У вас только два сорта оливкового масла? – крикнула из глубины магазина вторая.