Выжжено
Шрифт:
Теперь, когда в новостях сообщалось о росте случаев банкротства фирм и увеличении числа безработных, Доротея смотрела на это другими глазами. Её удивляло, что вообще кто-то кого-то ещё нанимает.
Она жадно продолжала читать записную книжку старой госпожи Бирнбауэр. Добрая часть прибыли, узнала она, таится в том, чтобы закупать товары как можно дешевле и всегда быть в курсе цен и возможностей закупок. После этого Доротея снова переговорила с несколькими крестьянами, и один симпатичный молодой человек, которому она, должно быть, нравилась, сообщил ей, что супермаркеты плохо платят и вообще заносчивые, неприятные клиенты. Доротея обнаружила, что она хоть и заказывает не так много продуктов, зато может лучше платить, кроме
Кроме того, она – ещё один совет от Амалии Бирнбауэр – прибила на видном месте у двери доску объявлений. Старая доска ещё стояла в сарае; её оставалось только помыть и прикрепить к стене. Она служила ещё в шестидесятые и семидесятые годы, но потом хозяйка её всё же сняла, потому что доска постепенно пустела, на неё перестали обращать внимание. А пустовать доске было негоже, так она считала. То, что доску пришлось снять, послужило ей поводом к философским размышлениям о глупости людей, которые из-за нескольких марок доверились большим, непроницаемым торговым сетям и допустили то, что жизнь в деревне, где раньше были и магазины, и свои хозяйства, и торговая площадь, и другие места встречи, умерла тихой смертью. У людей слишком много машин, – таков был её вывод.
Доска объявлений не должна пустовать: Доротея позвонила в правление спортивного общества и общества туризма и напрямую предложила им размещать объявления на её доске, где их увидят многие. К своему стыду, председатель общества туризма даже не знал, что в деревне есть магазин.
Кроме того, Доротея положила у кассы нарезанные листки, шариковую ручку и накатку для скотча, чтобы каждый, кто что-то ищет или предлагает, мог наклеить своё объявление. Её собственное первое объявление немедленно увенчалось успехом: она искала человека, который приспособил бы здешний сарай под складское помещение, и на него откликнулись трое молодых мужчин, готовых взяться за перестройку и довольных предложенной платой.
– Вот только я не знаю теперь, законно ли это, – сказала она за ужином Вернеру. Баснословно дорогой мазут обогревал жилые комнаты, а вид на морозный зимний ландшафт был, как всегда, великолепным. – А вдруг это считается нелегальной работой. Понятия не имею. Я решила: прикинусь дурочкой и просто не буду об этом думать.
Вернер кивнул.
– Я тоже не знаю. В этом сам чёрт не разберётся.
Казалось, он слушал её лишь вполуха. Что-то другое занимало его.
– Знаешь, кого я сегодня встретил? Маргит!
Доротея не сразу вспомнила.
– Маргит?
– Маргит Мюллер. Жену Зигмунда. У которого в Дубаи случился инфаркт. Получается, его вдову.
– А, они однажды были здесь у нас! – Казалось, прошла уже целая вечность. Как будто это было в другой жизни. – Как у неё дела?
– Хорошо. Даже не поверишь. Я бы её не узнал… Собственно, я и не узнал её, это она меня узнала. Выглядит прекрасно, одета модно, причёсана и всё такое. Она рассказала, что снова работает. Фирма оплатила ей курсы по веб-дизайну, а теперь держись крепче: тот веб-сайт, через который я сколотил своё транспортное сообщество, принадлежит ей! Она его открыла, когда начался этот «Peak Oil». Сын помог ей с программированием, а остальное сделала она сама. И, судя по всему, зарабатывает на этом бешеные деньги. От одной только рекламы, которую она там размещает. Кроме того, она получила грант министерства экономики земли Баден-Вюртемберг, и когда я её встретил, она как раз возвращалась с радиоинтервью. У них там передача типа «Люди», где они по два часа допрашивают всяких отличившихся. – Вернер восторженно цокнул языком. – Ну, скажешь,
Доротея слушала с нарастающим отчаянием. Вначале она порадовалась за женщину и за то, что та после утраты мужа нашла для себя новый путь, но теперь она думала о ящиках с белокочанной капустой и кольраби, которые ворочала каждый день, взгромождая их на штендер, чтобы продать по восемьдесят центов или по евро двадцать за штуку, и у неё возникло чувство полного провала.
– Что с тобой? – спросил Вернер. Значит, по ней это было заметно.
– Я часами стою в магазине, к середине дня у меня болит поясница, и я рада, если к концу дня имею выручку в сто евро, – глухо сказала Доротея, – а ты мне потом рассказываешь, что кто-то смекнул сколотить пару килобайт и заработать на этом бешеные деньги. Да ещё и прославиться. И ты тоже в восторге! – Она уронила голову на руки. – Одна я такая дура. Деревенская Лизхен.
Несколько дней в их доме держалась тягостная атмосфера. Доротея дулась и была подавлена. Вернер старался подбодрить её, уверяя, что он и не думал её обижать и что она просто замечательно сумела организовать магазин, от которого никто уже ничего не ждал, в том числе и эксперты. И что она сама себе начальник. И что у неё теперь полно контактов, чего она, собственно, и хотела.
Это была правда. За последние дни она узнала о деревенской жизни, об отношениях между людьми, о ревностях и любовях, о том и о сём больше, чем за все предыдущие месяцы, пока сидела дома. И она познакомилась с симпатичной женщиной, примерно её возраста, которая проявила интерес к тому, чтобы работать в магазине во второй половине дня. Её звали Моника Виснер. Она подала идею сообща присматривать за детьми – а у неё была дочь Майя, чуть младше Юлиана, – и тем самым убить двух зайцев, совмещая работу и семью. Это позволяло держать магазин открытым с утра до вечера, и именно это, в конце концов, и подняло Доротее настроение и дало надежду, что дело пойдёт в гору.
Но её не отпускало подозрение, что Вернер всё ещё мечтает втайне «начать хитрое дело», как он это называл. Вскоре он привёл на ужин нового знакомого, коллегу, который работал в организационном отделе и попутно практиковал в качестве консультанта по капиталовложениям, о чём Доротея узнала уже, когда он был здесь.
Его звали Эберхард Кран, у него был ястребиный нос, длинные пальцы и скользкая, высокомерная манера речи. По крайней мере, так показалось Доротее. После экскурсии по дому, которую проводил, как обычно, Вернер, гость, блестя глазами, воскликнул:
– Сказочно! Даже не верится. Я надеюсь, тебе ясно, какой капитал представляет собой этот дом?
Вернер польщённо улыбнулся.
– Я не собираюсь его продавать.
Кран помахал указательным пальцем – жест, который он повторит в этот вечер ещё не раз.
– Ошибочный ход мысли, Вернер. Ошибка начинающего. Тебе и не надо его продавать, достаточно сделать его стоимость ликвидной. Любой банк предоставит тебе ипотеку под него, ещё и ручки целовать будет. А это будут деньги, с которыми можно работать.
– Конечно, но он сейчас и так под ипотекой, – сказал Вернер. – Этот дом ещё далеко не выплачен.
– Ипотеки как финансирование покупки никогда не исчерпывают стоимость объекта, – поучал его Кран. – Что-то всегда остаётся.
– Но тем самым мы всё равно ставим дом на кон, – возразила Доротея.
Кран посмотрел на неё, чрезвычайно удивлённый, что женщина берётся судить о денежных делах.
– Да, – согласился он наконец. – Этого, конечно, делать нельзя. Но есть и безрисковые финансовые инструменты. Только надо их знать.