Выжжено
Шрифт:
Они покинули самолёт через телетрап, лучшие времена которого давно миновали: стенки проржавели на швах, а покрытие пола протёрлось до металла. Но разве это имело значение? Как-никак, телетрапы стали обыденностью в аэропорту Кеннеди ещё тогда, когда повсюду в мире приходилось топать от самолёта по лётному полю сквозь непогоду и ветер.
На сгибе телетрапа одна дверь стояла раскрытой. Внутрь проникали интенсивный запах бензина (керосина, мысленно поправил себя Маркус), громкий гул двигателей на холостом ходу – и гнетущая, удушающая жара! После ночи в прохладе на борту самолёта это было так, будто в нос ему ударило дыхание страны, покорить которую он прибыл. И вот, поди ж ты, это дыхание оказалось драконовым, огнедышащим!
Потом
В какой-то магический момент взгляд Маркуса упал на паспорт винно-красного цвета у него в руках, на зелёный бланк, вставленный в него, и на первую напечатанную на бланке строчку: «UNITED STATES OF AMERICA».
Вид этой строчки будто током пробил его. В продолжение мгновения у него было такое чувство, будто все тайны и загадки мира лежат перед ним разгаданными и раскрытыми, и одна из этих тайн состоит в том, что нет более всесильного, более могущественного порядка букв, чем этот. Затем спины стоящих впереди продвинулись ещё на один шаг, ему надлежало замкнуть промежуток, и магический момент растаял.
Но эти слова всё ещё были на бланке и сиять не переставали.
На главном выходе четверо мужчин в ливреях сопротивлялись людскому прибою, вытягивая вверх таблички с надписью «Lakeside and Rowe». Надо было подождать, пока пройдут контроль все и группа соберётся в полном составе. На парковке ждали четыре чёрных длинных лимузина, и кто-то пошутил, всерьёз не веря: уж не на этих ли машинах их и повезут в город? На лицах мужчин в ливреях при этих словах не дрогнул ни единый мускул, но именно так всё и случилось. Группа состояла из шестнадцати человек – как раз на четыре машины.
Это было как в кино. Они двигались к серому контуру на горизонте, пересекли мост и, наконец, с гулом ворвались сквозь ущелья домов в Манхэттен. Боже, эти дома и впрямь были так высоки, как он всегда и представлял себе! Повсюду сновали велосипеды и жёлтые такси, знакомые ему по тысяче фильмов. И автобусы. И серебристо сверкающая, неправдоподобная дымка поверх всего – то ли выхлоп, то ли просто пар, светившийся в солнечном свете, неожиданно ярком, горячем и интенсивном. Нью-Йорк, чёрт побери, он наконец добрался до него! Он был там, куда стремился: в столице мира, в центре всего, где бьётся пульс человеческой цивилизации.
Небоскрёбы стали выше, а улицы сузились: Верхний Манхэттен. Центральный офис фирмы – серое, угловатое строение, построенное ещё во времена основателей, – в реальности оказалось меньше, чем казалось на картинках и проспектах. Однако тут был собственный въезд, лимузины остановились под солидным навесом, и им открыли дверцы.
В вопросах шоу америкосы собаку съели. Когда дело касалось выхода и точно просчитанного эффекта, им не было равных.
Людей проводили наверх таким образом, что они чувствовали себя высокими государственными гостями. Наверху перед лифтом их приветствовал Ирвин Янг, руководитель «Human Ressources», собственной персоной. Некоторые из глав различных департаментов тоже здесь присутствовали, и через открытые двери Маркус заглянул в глубь офисного пространства: это было по-настоящему красиво. Да сможет ли он вообще работать перед такой панорамой? Очертания Манхэттена, река, сверкающая на солнце, словно ртуть… Об этом он и мечтать не мог.
«Я здесь, где мне и положено быть!» – пронеслось у него в голове. Невозможно было удержать внимание на том, что говорил Юнг, к тому же делал он это исключительно заунывно.
Наконец пошли дальше, поднялись этажом выше, в приёмную, где уже стояли наготове шампанское и закуски. На стенах висели иллюстрации из последнего
К удивлению Маркуса, вскоре появился седой Саймон Роу, последний из поколения основателей, ему было более девяноста лет, но он всё ещё сохранял за собой пост председателя наблюдательного совета. Он не преминул пожать руку каждому из них. Говорят, утром он приходит в офис так рано, что может попрощаться с ночным дежурным. Работа держит его на плаву, как он любил признаваться сам. Когда это объяснение приводилось в СМИ, ему всегда сопутствовали ссылки на то, что партнёр Роу – Эрик У. Лэйксайд – некогда удалился на покой в нежном возрасте 57 лет, чтобы играть в гольф, выращивать розы, колесить на своей парусной яхте у берегов Флориды – и умереть в 63 года. А вот Роу, собственноручно написавший первые модули программной системы, которой они осчастливили финансовый мир, ещё на языке COBOL, всё ещё жив.
С трогательным усилием он взобрался на подиум, высотой едва по щиколотку, на котором стоял пульт. Оттуда Роу оглядел всех собравшихся, затем развернул лист бумаги настолько потёртый, будто его таскали с собой лет десять, и произнёс речь, в которой подчеркнул, как им повезло, что они могут работать на лучшую фирму мира. Пафос был намазан слишком толстым слоем, типично по-американски, – Маркус увидел, как француз из их группы наморщил нос, – однако сам по себе такой жест производил впечатление.
Когда все уже решили, что он закончил – простительное предположение, поскольку он истово сложил бумажку с речью и снова упрятал её в пиджак, – старик наклонился к микрофону и сказал:
– Вспомните о том, дорогие леди и джентльмены, что деньги правят миром. Сейчас это верно как никогда. Финансовые институты, банки, инвестиционные фонды и так далее – наши клиенты, одним словом, – держат в своих руках беспримерную власть. Это не могущество орудийного ствола, это бескровное, субтильное, но тем более эффективное могущество. Однако власть означает также и ответственность. Решения, которые принимают наши клиенты, оказывают влияние на жизнь миллионов людей. Многие из этих решений основаны на данных, которые поставляют им наши программные продукты. Ответственность за то, чтобы эти данные были достоверны и точны, насколько это в человеческих силах, – лежит на нас. А что касается вашего проекта, то на вас. Прошу вас постоянно помнить об этом. – Он кивнул своим лысым черепом, лишь в некоторых местах опушённым седыми волосами. – Благодарю вас.
Престарелый шеф сошёл вниз под аплодисменты. Затем настроение торжественности быстро рассеялось. Полупустые бокалы из-под шампанского были отставлены на столы, тартинки, сырные топазики и мясные рулетики утратили привлекательность, и Маркус наконец не выдержал, поинтересовавшись, какой офис отведён для них.
– О, – сказал Юнг, человек с лавандово-синими глазами и улыбкой, которая казалась привинченной к лицу, – не здесь.
Отдел разработчиков, как узнал Маркус, к своему безмерному разочарованию, находится теперь не в «Lakeside and Rowe Building», а в здании технического сервиса «Western Union», далеко в Пенсильвании, в местечке с неправдоподобным названием Райская Долина. Вот уже полгода. Из соображений экономии. Однако там красиво, разработчики вполне довольны. Горы Поконо – просто мечта. И всего в сотне миль от Нью-Йорка.
– Сотня миль? – переспросил Маркус, будто услышав себя со стороны.
– Около того, – кивнул руководитель «Human Ressources». – Ну, чуть больше.
И они снова поехали на лифте вниз. Действительно: почти у каждой кнопки красовалась табличка другой фирмы. Поднимаясь наверх, Маркус не заметил этого. «Lakeside and Rowe» занимала лишь верхние два этажа.
Когда они вышли наружу, лимузинов уже не было; вместо них на въезде стоял серый автобус. Несколько чернокожих рабочих в синих комбинезонах как раз грузили в него их чемоданы.