Вызов Ланселоту: есть ли нынче рыцари без страха и упрека?
Шрифт:
— От Кира? — спросила Наташа. — Не иначе просится домой наш братик. Кефир его, бедняжку, пить заставляют или кроссы бегать…
— Кир не запросится! — убежденно возразила Мила. — Он хочет стать настоящим мушкетером, а мушкетеры не просятся.
— По-моему, наш Д’Артаньян хочет не мушкетером стать, а олимпийским чемпионом.
— А чем плохо? Мама с папой и мы — все будем радоваться, если он когда-нибудь привезет и повесит на стену золотую медаль!
— Меня не считай, пожалуйста! Его и так заносит… А настоящих мушкетеров не
Ольга с интересом выслушала эту перепалку:
— Не ссорьтесь, девочки… Бывает и так, что служить королю — значит служить его прихотям. Тогда уж лучше своим. Честнее, что ли. Или вопрос можно поставить по-другому: куда могут завести короля его прихоти? Но если все время задавать вопросы, служить станет некогда.
— Жаль, что папа на работе, — заметила Наташа. — Он бы вам все сказал…
— Ха! Ты хочешь прикрыться папой как щитом. Ты за это еще раз получишь! Защищайся, дева ночи! — сказала Мила и нацелилась на Наташу детскими грабельками, на одном зубце которых болтался длинный корешок чертополоха в мелких комочках земли.
— Откуда это «дева ночи»? — удивилась Ольга.
— Прочитала!
— Что-нибудь рыцарское, наверное? Не знаю, как там на самом деле, но говорят, что для служения рыцари выбирали предметы без прихотей — непорочных дев, Крест Господень или Грааль, к примеру… Кстати, это письмо не от вашего брата, а из Франции. Короля там давно нет, так что вряд ли меня зовут к нему на службу. Даже не знаю… Пойдемте в дом, помоем руки и попробуем прочесть.
Упрашивать никого не пришлось.
Ольга вскрыла конверт садовыми ножницами — других под рукой, как всегда, не оказалось.
Затаив дыхание — а как же! — дети следили, как мама вынимает сложенный вдвое лист бумаги. В конверте остался еще буклет, но письмо было, конечно, главнее.
Лист был заполнен убористым текстом, набранным на компьютере. Над текстом по центру располагалось цветное изображение какого-то здания. Судя по подписи — музея.
Навскидку можно было прочесть немного. Они разобрали только Olga и название города — Страсбург. Французского никто из них не знал.
— Неужели по-английски нельзя было написать! — возмутилась Наташа. — Язык международного общения! Я бы в два счета!
Ольга тоже возмутилась, но про себя. Она подумала, что у нее и с английским-то не так, как хотелось бы. Вслух она сказала другое:
— Французский тоже язык международный… Хотя дело не в этом. Возможно, они считают, что отправили письмо исключительной важности, понимаете? То есть они думают: если я пойму, насколько это для меня важно, то в лепешку расшибусь, но прочту. На любом языке. А если не пойму, то и ладно: раз так — ошиблись, значит, с адресатом.
— А если бы по-китайски? — спросила Наташа.
— Если ты считаешь, что на китайском невозможно написать действительно важное сообщение, то я не знаю… Короче, как быть —
— С чем, мама? — спросила Наташа.
— Ну с переводом же!
Наташа вдруг хлопнула себя по лбу:
— Есть! Я попробую компьютерным переводчиком! Только придется сначала набрать текст вручную. У нас нет сканера и еще кое-чего нет, ну, вы не поймете все равно.
Ольга обрадовалась. В самом деле, хоть на что-то практическое пригодится этот компьютер!
Возбужденные близостью раскрытия загадки, Рукавишниковы направились на второй этаж, где в комнате Наташи стоял компьютер. Причем сразу по обеим лестницам: Ольга и Мила по той, что вела из прихожей, а Наташа по дальней, нескрипучей, по которой спускалась и поднималась всегда.
— Ну и хламник тут у тебя! — сокрушенно заметила Ольга, войдя в комнату дочери.
— Мама, это рабочий беспорядок, и я отвечаю за каждый клочок бумаги — здесь все нужное!
— И вот за это? — поинтересовалась мать, взяв засохшую корку хлеба с принтера и поднеся ее к своему носу.
Она рассеянно понюхала корку и вынула торчащий из принтера лист бумаги с распечатанным текстом. Несмотря на протесты дочери, мать прочла вслух: «В конце ноября в актовом зале училища прошел областной конкурс по парикмахерскому искусству, декоративной косметике и дизайну ногтей. А организован он был в соответствии с распоряжением главы администрации об…»
— Ногтей! — завопила Мила, давясь от смеха.
— Мама, это мое! — завопила и Наташа, выхватывая бумагу. — И это случайно распечаталось! А ты, Милка, вообще… Я просто никогда не знаю, что мне завтра пригодится. И никто этого не знает. Это очень креативно — не знать, откуда вырастут ноги… Ну, то есть каким ты будешь завтра и что тебе в этом завтра понадобится.
Ольга решила обозначить и свою позицию:
— А я вот почему-то всегда знала, что мне нужно. Достаточно взять глину и…
— Извини, мама, но глина, каменный цветок Данилы-мастера — это все прошлый и даже позапрошлый век. Сейчас в основе творчества информация — чистая, понимаешь?
— Да хватит вам спорить! — прикрикнула на старших Мила, испугавшись, что спор может затянуться, и она так и не узнает, что же им пишут из Франции. — Прям как две девчонки! Ясно, что без ногтей не проживешь. Давайте письмо почитаем!
— При чем здесь ногти? — удивилась Наташа. Она уже успела забыть, с чего начался спор. Но, потрепав сестренку по голове, согласилась: — Письмо так письмо! Оно, кстати, всего лишь информационный толчок. Если его мощность небольшая, ничего не изменится. Деревья останутся зелеными, и родник не пересохнет…
— А если большая, то реки потекут вспять? — спросила Ольга с улыбкой.
— Зря ты, мама, обсмеиваешь! Если человеку четырнадцать и он еще не зарабатывает, то его мысли несерьезные, да? А я, может, много чего обо всем этом думала. Только не успевала додумать. Не хватает времени ни на что стоящее…