Вызов небесам
Шрифт:
– Если все так, как вы говорите, то и мать его привлекать бессмысленно, — произнес хозяин кабинета. — Как она может контролировать такого монстра, с которым не в состоянии справиться вооруженный милиционер вместе с дипломированным психиатром! Но следить мы за ними, конечно, будем неусыпно. Бог знает, что этот парень может натворить, если его вдруг перестанут сдерживать! Распоряжения уже отданы, к делу будут привлечены органы госбезопасности.
– Только ради бога, осторожнее, товарищ генерал! — сказал Козинцев. — Что-то у меня нехорошие предчувствия относительно этого парня. Дьявол его знает, на что он еще способен!
Часть 5. И разверзлись врата Ада
Глава 1. Первая жертва
Весна
От стольких бед сразу жители горных сел впадали в депрессию, не зная, кого в них винить: то ли по привычке правительство страны, которое, конечно же, ничего не замечает, сидя в своем Киеве, и не собирается приходить на помощь пострадавшим согражданам, то ли сразу Господа Бога, за что-то прогневавшегося на карпатцев и обделившего их своей милостью. Жители Пробойновки, впрочем, нашли виноника всего происходящего поблизости от себя. Вот он каждый божий день шатается по селу, уже даже не скрывая своих бесовских рогов, ни с кем не разговаривает, только все зыркает по сторонам. Пока не привез его сюда Петро Костюк, все ж было в порядке! Нет, он это, точно он! И как только его земля носит, почему не провалится он в свою преисподнюю, из которой только по какому-то необъяснимому божескому попущению вылез он на белый свет! Нет, гнать его надо из села, гнать куда подальше, а заодно с ним и всю семейку Костюков, чтобы впредь неповадно было ублажать дьявольское отродье!
Корней чувствовал, как сгущается вокруг атмосфера неприязни, переходящей уже в откровенную ненависть. Никого из семейства Костюков не приглашали больше в гости ни в какие дома, в школе никто не хотел перекинуться с ним ни единым словом, даже учителя, и общительный Корней, не выдержав всеобщего остракизма, с середины мая попросту перестал туда ходить. В школе сделали вид, что не заметили его отсутствия, вернуть его никто даже и не пытался. Бродить по селу, где из-за каждого тына за тобой следят ненавидящие глаза, тоже удовольствия не было никакого, но чем еще заняться-то?
Так прошатался он конец мая и почти весь июнь, все больше впадая в депрессию. На отчаянное письмо, посланное им осенью в Москву, пришел успокоительный ответ от Тверинцева. Корней понял, что все его страхи там попросту не воспринимают всерьез. В конце того письма несколько строчек приписал и Влад, но чем он мог утешить друга, кроме стандартного пожелания: «Держись, Корнейка! Еще года полтора, и мы будем вместе.» Корней, между тем, ясно осознавал, что столько он здесь не продержится. С тех пор писем больше не приходило, обращаться со своими опасениями ему тоже было больше не к кому. Тогда, получив письмо, Корней впервые в жизни проплакал всю ночь, наутро встал с красными глазами, но так и не рассказал никому из домашних о причинах своего грустного настроения. Ему еще верилось тогда, что стоит, может быть, немного потерпеть, и все волшебным образом изменится, мать с отчимом поймут, что здесь нельзя жить, и уедут вместе с ним из этого проклятого места, но с каждым прожитым месяцем надежда на это таяла и вот теперь иссякла окончательно.
Утром 28 июня Корней внезапно ощутил, что поток той темной энергии, что так его здесь напрягал, почему-то резко усилился. Это было уже указание не на какую-то потенциальную угрозу, а на вполне реальную и очень близкую катастрофу. Мальчик заметался и попробовал уговорить отчима сказать людям, что надо немедленно уезжать из этого села, иначе… А вот что будет иначе, Корней, увы, не знал и сам. Он лишь остро пожалел, что нет здесь рядом Стива, который, конечно же, все узнал бы и разъяснил, и ему непременно бы поверили, но Стив, увы, далеко, и не позвонишь
Но уже на следующий день симптомы надвигающейся катастрофы стали настолько очевидны, что их почувствовали и животные. Все кошки куда-то исчезли из села, державшиеся на привязи собаки непрерывно выли, даже коровы проявляли крайнее беспокойство и отказывались доиться, при этом у них внезапно пропало молоко. Селяне, конечно, не могли всего этого не заметить, да вот только истолковали по-своему. Виновником опять посчитали злосчастного Корнея. Забросившие работу мужики собирались небольшими группами на улице и открыто обсуждали, не вышвырнуть ли из села семейство Костюков вместе с их дьявольским отродьем. В воздухе ощутимо запахло самосудом.
Петр Костюк наконец-то осознал надвигающуюся угрозу и категорически приказал Корнею не высовывать нос из дому.
– Похоже, ты прав, — сказал он Корнею, — пора заказывать машину, собирать вещи и убираться отсюда к чертовой матери!
– Это надо было сделать еще вчера, — печально ответил мальчик.
Последний день июня прошел в страхе и ожидании. Машину удалось заказать только на 1 июля. Корней за весь день ни разу не вышел за порог. Только сейчас он вспомнил, что завтра у него — день рождения. Было ясно, что никакого празднования или хотя бы вручения подарков ждать не приходится, подарком будет, если его в тот день не забьют до смерти разъяренные соседи. Да бог с ними, с подарками! Корнею их и раньше особо не дарили, вся ж их компания родилась практически в один день, не станешь же готовить подарки сразу всей ораве! Но зато как приятно было провести ночь на первое июля у костра в компании друзей, веселиться и дурачиться до зари, и чтоб ни одного взрослого рядом! Где они теперь, его друзья? Рассеялись по всей Земле, у каждого теперь новая семья, своя новая жизнь, и есть ли в ней место воспоминаниям о нем, Корнее? Зато сам он о них помнит. Он бы послал им всем поздравительные открытки, да жаль, не знает адресов.
Ближе к вечеру ощущение скорой беды стало невыносимым. Корней попытался уговорить отчима с матерью срочно бежать из села налегке, и черт с ними, с вещами! Но соседи пока не выказывали явного желания немедленно идти громить Костюков, и Петр не решился оставить семейный скарб на разграбление возможным мародерам. В конце концов, уже завтра придет машина. Корней так и не смог его переубедить и в предельно паршивом настроении улегся в постель. Усилием воли он заставил себя не думать о приближающейся беде и забылся тяжелым сном. Впрочем, поспать ему удалось недолго…
Когда Корней открыл глаза, было уже за полночь. В окно светила яркая луна, но не одна она освещала ночной небосвод. От горного кряжа на юго-западе исходило какое-то странное красноватое свечение. На соседних дворах тоскливо выли собаки. Предчувствие чего-то ужасного, что наступит уже вот-вот, никуда не делось, даже усилилось, но вместе с ним мозг мальчика сейчас заполняло еще одно ощущение — могучего необоримого зова, который влек Корнея к тем самым светящимся горам. Не в силах ему противостоять, мальчик тихонько оделся, выскользнул на улицу и пошел, все быстрее и быстрее, а потом уже просто побежал в направлении гор, сперва по дороге, потом по узенькой тропке, а под конец уже напролом сквозь заросли, вверх по склону горы. Несмотря на уникальное умение Корнея карабкаться по скалам, путь его занял часа три. Он перевалил через отрог горного хребта Гринявы и спустился в необжитую долину. Зов теперь снова звал его вверх, на склон соседней горы. Корней удивлялся сам себе, как это он умудрился даже ни разу не подвернуть ногу, бегая в темноте по камням, может, у него теперь открылось ночное зрение, как у кошки, и ему хватает даже этого слабого рассеянного света? Но теперь он, наконец, у цели: свечение явно исходит или с вершины этой горы, или из какой-то горной котловины, что скрывается прямо за ней. Мальчик чувствовал почему-то, что именно здесь он найдет ответ на все мучающие его вопросы. Вот только… кто же даст ему этот ответ? Корней в растерянности замер на середине склона.