Вызывной канал
Шрифт:
Эффектно так, между двумя затяжками мальборины:
— Подать носовой!
Гаркнет и пепел стряхивает на публику. А мы на палубе под чутким старпомовым руководством кувыркаемся.
Точно — юморина в Одессе. Юмористов ряженых на нашу швартовку поглазеть изрядно набежало. Одних маскарадных моряков в тельняшках человек пять было. А конец наш принять и некому. Наконец Юрец все-таки высмотрел одного внушающего доверие дедулю в маскарадной же мичманке с плоским козырьком. Такой фасон как раз на смену треуголке Де Рибаса пришел.
— Дедуля,
А Зюзькин наш, как увидел подбитого старичка, запереживал-забегал по крылу мостика. Сигарету не тем концом в рот сунул даже.
— Вот и юморина начинается, — пояснил старпом.
Откуда ж Спортсмен мог знать, что подбитый им старичок окажется старейшим одесским портнадзирателем с колокольной фамилией Герцен?
Да, вот тебе и треуголка! Хорошо еще портнадзиратель совсем не мстительным старичком оказался. Всего три раза заставил пожарную тревогу сыграть и учебный пластырь в районе сорок третьего шпангоута завести. Первый раз я олимпийца нашего в таком загнанном состоянии видел. Это тебе не молотки на трибуну швырять на Играх Доброй Воли.
— Если этот Добролюбов еще хоть одну тревогу сыграть задумает, это будет "человек за бортом", — мрачно констатировал боцманюра. И я ему почему-то сразу поверил.
Но Герцен вам не Глеб Успенский. Прочувствовал он этот момент. И переключился на более безобидные проверки. Радисту от него еще и послабление вышло:
— Начальник радиостанции погиб, — первым делом проинформировал он, поднявшись в рулевую рубку. Так что педали шлюпочной радиостанции штурмана сами крутили, как умели.
Нет, приятный все же дедуля оказался, начитанный. О летающих тарелках со старпомом побеседовал, об экстрасенсах. Только как на экзамене: всё на листочке промахи старпомовы отмечал:
— Вот тут, молодой человек, позвольте с Вами не согласиться. Алхимия вовсе не лженаука, возможно предкам нашим действительно был известен холодный термоядерный синтез. А свинец, между прочим, в периодической таблице Менделеева соседствует с золотом. Всего-то одного протона в ядре ему недостает, чтобы золотом быть. Так что отбрасывать идею философского камня было бы преждевременным…
— Так, ЗРБ-40 у Вас, молодой человек, просрочены. Интересно отметить, что древние китайцы изобрели порох именно для целей пиротехники. Великая нация. Фарфор, банковское дело, бумажные купюры, газета, компас — все от них. Кстати, на таблицы девиации Ваши взглянуть хотелось бы.
Вежливый, эрудированный старичок. И с чего это старпом его нам в таких вампирских тонах обрисовал накануне?
— Ну, я думаю, пока достаточно, — подвел итог старичок исписав до корки свой листик, оказавшийся актом инспекторского осмотра судна. Нет, он мог бы продолжать еще, но уже на манжетах. На листе потребительского формата замечаний
— Молодой человек, я еще с пятьдесят седьмого года не моряк, а государственный чиновник, — отвечал Герцен на все призывы к морской солидарности и проявил твердость даже при виде гречки и майонеза, по ошибке засунутых старпомом не в свой портфель.
— Мое дело — чтоб Вы тонули по правилам. Я понимаю, что река-море. Да, вызывайте Регистра. Если он утвердит, я отзову свой акт в официальном порядке. Кстати, сегодня ведь не моя вахта. Я на огород ехать собирался. Но капитан порта позвонил мне домой и попросил личнопроверить, что там за херсонцы пришли.
— А Нострадамуса Вы, молодой человек, читали невнимательно. Он предсказывает падение восточной деспотии именно на 73 год существования. Ну, до конца года не так уж и много осталось. Доживем — увидим. Напомните мне при следующей встрече.
Видимо, Герцен считал, что заданный им объем работ, мы осилим никак не раньше Нового года.
Ужин запаздывал. Все камбузно-буфетные силы были брошены на обслугу двух идущих параллельными курсами банкетов "на посошок". В Зюзькинской каюте звучали тосты за семь футов под килем: Зюзькина провожали на Пирей квалифицированные моряки. В апартаментах Бизнесмена Альбертовича пили больше за шоб море было гладким, и шоб не качало. Ни наш фрахтователь, ни наш судоводитель, похоже, не придавали особого значения факту потопления нашего стотрубного линкора метким огнем комендора Герцена. Оба юбиляра всем своим видом выражали презрение к каким-бы то ни было перепалкам с портнадзором. Так генерал Милорадович завтракали на батарее Раевского в разгар французской атаки. Или на Багратионовых флешах?
Один лишь старпом страдал «меланхолией и гиппохондрией», достойной Барклая де Толли.
— Никуда мы отсюда не уйдем, — мрачно сообщил он нам с боцманом. Голос его звучал убежденно, как у героя Шукшина, сражавшегося за Родину.
— Спортсмен, я знаю, что у вас есть. Сгоняй. В счет будущих доходов.
Мы с боцманюрой переглянулись и решили отказать. Но потом глянули на старпома и решили уважить. Черт с ней, с бутылкой, спишем на накладные расходы. Зато сковороду картошки Спортсмен, пользуясь случаем и географической близостью к камбузу, очень удачно зацепил.
— Всё из-за кед этих, — сказал Серега.
— Обычных, с резиновой подошвой, — пояснил он, зажевав.
— В Александрии на причале в футбол я в них с херсонцами играл на последней плавпрактике.
Старпомами не рождаются. И наш в свое время был курсантом, носил штаны без гульфика, и врубался в науку, утверждающую, что кратчайшее расстояние между двумя точками — вовсе не прямая. Это необразованные железнодорожники могут себе позволить двигаться по прямым, как курс партии, рельсам. Уважающий себя моряк пойдет по дуге большого круга.