Взаперти
Шрифт:
До парома оставалось пять километров. Хорхе уже представлял, как они заезжают на эту посудину, когда увидел блокпост впереди. Он вздрогнул и сжал крепче руль. И никуда уже не развернуться… На него шёл светоотражающий силуэт.
Хорхе выругался.
Взмах жезла.
Остановился.
Вот и всё, подумал Хорхе, вот и всё…
К машине подходил инспектор. Хорхе слышал биение сердца, Хорхе чувствовал его рваный ритм, Хорхе с ним говорил, – всё хорошо, всё хорошо, успокаивал он сердечную мышцу, разогнавшую его старую кровь, так что, казалось, у Хорхе
– Здравствуйте. – Голова инспектора наклонилась к окну.
– Добрый день, – еле выдавил из пересохшего горла Хорхе.
– Ваши документы.
Хорхе показал права. Инспектор посмотрел на ребёнка. Дебора ему помахала, и он помахал ей.
– Вас, наверное, уже не раз останавливали? – спросил полицейский.
– Нет, первый раз, а что-то случилось? – изобразил удивление Хорхе.
– Розыск. Вам не встречался вот этот молодой человек? – Он показал ему фоторобот какого-то парня. – Известен как фокусник, подозревается в убийстве.
– О господи, нет, – изобразил изумление Хорхе.
– Если встретите, пожалуйста, позвоните в полицию.
– Конечно, сержант!
Теперь и фокусники – убийцы, думал Хорхе, отъезжая от блокпоста. Куда катится мир. Хорхе заметил, что старость приходит именно с этой фразой, обычно её говорят, когда сами уже не способны никуда катить этот мир. Они не найдут того парня, размышлял старик Хорхе, слишком типичное лицо. Никаких тебе примечательных черт, таких парней миллион.
Они отъезжали всё дальше, а Дебора всё махала инспектору. Не будь она такой милой девочкой, может, инспектор и не забыл бы спросить у них документы на автомобиль, которых у Хорхе и не было вовсе. Он не знал, откуда у Карла эта машина, он лишь знал, что её не жалко было отдать.
– Значит, кого-то ищут ещё за убийство. Хорошо, – бормотал Хорхе.
– За убийство, – повторила девчушка.
– Да, но ты в безопасности, ничего не бойся, хорошо?
– Хорошо, – улыбалась она.
Хорхе ещё раз посмотрел на девчушку, в её странное, как сказал Карл, лицо. До того, как он это сказал, Хорхе того и не видел. А сейчас вот заметил – было в ней что-то волшебное, необычное, что ли.
«На инопланетянку похожа», – вспомнил он слова друга. Может, он был и прав.
– Всё будет хорошо, всё будет хорошо, – повторял про себя Хорхе.
Они подъезжали к парому.
Перед шлагбаумом – столпотворение из машин. Очередь, длинная вереница.
Хорхе за то и ненавидел переправы – в них не на кого было кричать. Кто виноват, что эта посудина едет со скоростью десять километров в час. Он посмотрел в зеркало заднего вида, потом в боковое, высунулся из окна.
Этого ещё не хватало!
Там, на другом конце очереди – полицейский автомобиль. Что полиции нужно в Отаго? У каждого города свой департамент.
Вдруг полицейский вышел из машины и пошёл вдоль всей колонны машин, заглядывая в каждое окно.
Они, наверное, уже получили ориентировку, думал Хорхе, он сейчас дойдёт до него. Хорхе медленно открыл дверь.
– Посиди здесь, хорошо? – сказал он малышке
Рядом фургон с острым тако. Хорхе встал в очередь за какой-то седовласой мадам. У неё добрые глаза и пухлые руки, пучок на голове, очки на цепочке. Такие напоминают милых нянечек или учителей.
– Извините, – обратился он к ней.
Женщина обернулась.
– Я прошу прощения, еду с внучкой в Отаго.
– Мы все туда, – улыбнулась мадам.
– Вон она сидит в машине, – указал он на открытую дверь.
– Какая милая девочка, – сказала женщина.
Хорхе посмотрел на полицейского, приближавшегося к ним.
– Дело в том, – съёжился Хорхе, – я извиняюсь, мне надо отойти… По нужде.
Женщина поморщила нос.
– А внучку не с кем оставить. Не брать же её в мужской туалет. Но она до слёз как боится оставаться одна.
– Ой, да я присмотрю, – разулыбалась женщина.
– А вы не могли бы сесть на водительское, чтобы быть рядом с ней? Так ей будет спокойней.
– Конечно-конечно. – Женщина всмотрелась в лицо малышки. – Какая милая девчушка, – сказала она и пошла к машине.
Сам же Хорхе зашёл за фургончик с тако, чтобы видеть всё и чтобы его никто не заметил.
Женщина с малышкой сидели в машине. Мадам повернулась к ней и что-то говорила.
Полицейский уже приближался к ним. Ещё две машины, ещё одна… Мельком осмотрел салон. И прошёл мимо.
Сердце Хорхе опять забилось.
– Всё хорошо, – повторял он про себя, возвращаясь к машине, – всё хорошо, – шептал он, когда въезжал на паром, – всё хорошо, – бормотал он под нос, когда съезжал с него на тот берег.
– Всё хорошо, – брал он билеты на кассе вокзала Отаго.
Руки его дрожали, и голос, похоже, тоже.
Эти кассирши, храни их Господь, никогда не смотрят на тех, кому продают билеты, они устают от лиц.
Хорхе тоже устал, но всё так же вглядывался в каждое лицо. Нет ли слежки, нет ли полиции? Нет.
Взяв малышку за руку, он подошёл к таксофону. Ему нужно сделать звонок. После двух гудков – голос, хриплый и недовольный, такой, как всегда.
– Это ты, Хорхе? – ворчали на том конце телефона. – Я думал, ты таки сдох, старый дурак, – рассмеялся Карл.
Хорхе улыбнулся и повесил трубку.
С ними было всё хорошо.
В доме Карла он выгреб все деньги, тот не пожалел ничего. Ему понадобится немало наличных на первое время, и своих запасов могло не хватить. Храни Господь старика Карла и коротышку Расти.
– Всё будет хорошо, – шептал себе Хорхе, когда шёл к ленте проверки багажа, – всё будет хорошо…
20
Поезд
Хорхе вспомнил всё.
Он бежал по вагону, и с каждым шагом ему казалось, что эта металлическая коробка будто растягивалась в длину, вагон стал бесконечно длинным, сводясь в перспективе в одну небольшую дверь. Его шаг тяжелел с каждым метром, воздух с каждым вздохом наполнялся свинцом, вставая поперёк лёгких.