Взбираясь на Олимп
Шрифт:
— Денис — отлично, — сказал Дмитрий Анатольевич и протянул зачетку Денису.
— Смаковский — отлично.
— Я вам говорил, а вы не верили! — воскликнул Пашка, обращаясь к нам с Денисом.
Когда очередь дошла до меня Холод объявил:
— Димитрова — удовлетворительно.
— Почему? — приняв из рук преподавателя зачетку, я набралась смелости и задала вопрос.
— Не дотягиваешь до хорошей оценки, — пренебрежительно ответил он.
— Где не дотягиваю? В каком месте? — возмущалась я.
— Везде, — резко бросил.
Моему возмущению не было предела. Я так готовилась,
Перемывая мысленно косточки преподавателю я зашла в нашу мастерскую, где наш курс занимался актерским, устроилась на полу у сцены и от обиды заплакала.
— Кто посмел обидеть мою любимую девочку? — раздался родной голос.
В помещении оказался Добровольский. Он взял стул, подошел ближе и устроился в паре метров от меня. На нем был его легендарный клетчатый пиджак.
— Рассказывай, кто этот мерзавец? — с напускной суровостью потребовал Добровольский.
— Мне три поставили за экзамен. Я так старалась, мы с ребятами целых два номера показали. Им пятерки поставили, а мне три.
— Димка?
— Он.
— Значит, на то были причины.
— Он сказал, что я не дотягиваю. Я с ним не согласна!
Добровольский достал свою трубку из кармана пиджака, щелкнул по ней зубами и хотел прикурить, но опомнился. Ему можно было курить только в его кабинете, он придерживался этого правила. Я заметила, что его тянуло к трубке, когда он о чем-то начинал размышлять.
— Константин Сергеевич, я свободен, можем ехать, — в мастерскую вошел Холод.
— Димка, зачем девочку обидел? — обратился к нему Добровольский.
Я быстро вытерла слезы и изобразила самое безразличное выражение лица.
— Жаловаться пришла?
— Я не жаловалась!
— Думаешь, поплачешься мастеру, он тебе оценку в зачетке исправит. Это так не работает.
— У меня даже мыслей таких не было!
— А какие были?
— Никаких не было. Почему вы со мной так разговариваете?
— Как-то по-особенному нужно?
— Элементарной вежливости мне будет достаточно.
— Ты стала слишком высокого мнения о себе. Главная роль в мюзикле тебе так голову вскружила?
— Что вы такое говорите? Это не правда.
— Правда в том, что если бы не твои близкие отношения с Тасей, то эта роль досталась бы другой. Умеешь заводить нужные знакомства.
— Тася не имеет к этому никакого отношения!
— Хорошо устроилась. Вечерами репетируешь с сыном предпринимателя и он бежит оплачивать твое обучение. В театре трешься возле племянника режиссера. Думаешь таким образом заполучить очередную роль?
— Ты с ума сошел?! Я не понимаю, о чем ты? — в гневе я перешла на «ты».
— Не отрицай очевидное, я не слепой. Несмотря на всю мою неприязнь к подобным тебе алчным, наглым карьеристкам, готовым идти по головам, я поставил тебе объективную оценку. Нужно было снять корону с головы и нормально заниматься. На экзамене ты хотела выкрутиться за счет парней — не получилось. Я оценивал каждого,
Холод вышел. Я чувствовала, как стучало в висках и как от гнева начало гореть мое лицо. Константин Сергеевич сидел молча, уставившись в пол, и покусывая трубку. Стыд и ужас, которые обрушились на меня, лишили меня речи. Я не знала что сказать. Для меня было важно мнение Добровольского и выглядеть в его глазах алчной карьеристкой было для меня подобным смерти. Он был мне дорог. Мне хотелось кричать во все горло, что все это неправда, что меня оболгали, хотелось доказать и показать всем, что я совершенно другой человек.
— Он не прав. Я не такая, — это единственное, что я смогла сказать Добровольскому.
Как бы я не распалялась, мне здесь никто не поверит. Мое слово против слова Холода. С чего он так на меня обозлился? Что я ему сделала? Сначала найду Дениса, потом со всем разберусь.
Я выбежала из мастерской и побежала в столовую. Каждый экзамен наши ребята отмечали в столовой, отличники скидывались и покупали на всех сладкие коржики и по стакану компота. В столовой я нашла Дениса, схватила его за руку и, вытащив из-за стола, отвела в сторону.
— Ты оплатил мое обучение? Уже? А как же наше пари? Так не честно! — накинулась я на него.
— Кто тебе сказал? — удивился Денис, и немного подумав, предположил: — Холод?
— Он сейчас такое перед Добровольским устроил! Объясни, почему ты оплатил обучение, не дождавшись экзамена? А если я получу иную оценку?
— Во-первых, я в тебе уверен. Во-вторых, что сделано, то сделано. Когда я пришел вносить деньги за твое обучение, в деканате был Холод. Подписывал какие-то бумаги. Я объяснил ситуацию, сказал, что хочу помочь подруге, что у меня есть деньги, но попросил оставить все в тайне. Меня заставили написать расписку, что деньги вношу по своей воле и все такое. Может уже расскажешь, что у тебя с ним?
— С кем?
— С Дмитрием. Анатольевичем.
— Денис?! Между нами ничего нет. Если б было, ты бы узнал об этом первым. Он просто по какой-то причине взъелся на меня.
— Как знаешь, — отмахнулся Денис, явно не веря моим словам.
— Не хмурься, лучше подскажи, у нашего режиссера есть племянник?
Про племянника Денис ничего не знал, а мне нужно было понять вокруг кого я, по мнению Холода, трусь. На заключительных репетициях мюзикла я приглядывалась к ребятам, наблюдала за парнями. Мне приходилось общаться со всеми, все таки в одном представлении участвуем, иногда возникают вопросы технического характера. Чаще я общалась с Марком и это было больше, чем просто общение по рабочим вопросам. Мне было с ним легко и интересно. Он меня понимал, я немного понимала его. Спросить в лоб у него про режиссерского племянника я не решалась, мне было неудобно. Холод на репетициях не появлялся. Зато он появился на премьере. Сопровождал за кулисами ребят с первого состава и на другой день пришел помогать нам, второму составу.