Вздымающийся ад (сборник)
Шрифт:
— И что я должна сделать, чтобы вы отменили это решение?
— Ничего, милая Тони, — уверял ее Вольрих, поглаживая по плечу. Заметив, что та не отстраняется, он, разумеется, истолковал это как доказательство своей неотразимости. — Единственное, чего мы от вас ждем, моя милая, — это охотное и старательное сотрудничество. Я бы сказал так: понимание и желание.
— И вы не собираетесь со мной переспать?
— С удовольствием, Тони, но не обязательно сейчас — Вольрих полыценно ухмыльнулся.
«Боже, —
— Но перейдем к делу, — напомнил он ей, а заодно и себе. — Я хотел бы узнать от вас кое–что конкретное.
— Небось о Лотаре? Ну сплю я с ним время от времени, разве это так важно?
— Да нет, это мне совсем неважно. — Вольрих старался казаться человеком, который в состоянии понять и принять все что угодно. — Я знаю, что Лотар с вами предпочитает говорить о более приятных вещах, чем о работе, но все равно вы о нем должны кое–что знать.
— Если я верно понимаю, вас интересуют бумаги Хорстмана?
— Отлично, Тони, вы все понимаете с полуслова. Ну так и что вы решили? Есть у вас желание рассказать кое–какие мелочи, которые так важны для нас? Например, что в этих бумагах и, главное, где бы их найти? И мы в два счета отменим ваше увольнение. А если вы достанете мне эти бумаги, вполне можете рассчитывать на приличное повышение.
— Какой же вы мерзавец! — сказала Антония Бауэр. Вольрих рассмеялся, хотя и через силу.
— Кем, интересно, ты себя воображаешь? Будущей женой редактора, который если не возьмется за ум, то быстро вылетит с работы? Так что, милочка, довольно разговоров — не позже чем завтра эти бумаги должны быть у меня на столе!
* * *
Когда инспектор Михельсдорф, продолжавший следствие по делу Хелен Фоглер, поздно вечером снова зашел в дискотеку «Зеро», ему тут же дал знак Рикки.
— Номер девять из вашего списка уже здесь!
— Так давайте его сюда!
Михельсдорф присел за стол Рикки. Юноша, приближавшийся к нему, сразу вызвал у него неприязнь. На таких молодых людей у него был нюх — слишком много он о них знал.
Юноша сел без приглашения и сразу начал:
— Можете не представляться, инспектор. Вы, насколько я знаю, из полиции нравов. В ваших списках есть моя фамилия, а что вам от меня надо, уже сказал Манфред Циммерман.
— Если вы собираетесь напомнить мне о папаше Циммермане…
— Знаете, моя фамилия Шмельц, но я не собираюсь напоминать даже о своем папаше…
— И кто ваш отец,
— То же самое, что и мой друг Манфред. Время от времени мне случалось с ней… поужинать, сходить в кино, распить бутылочку вина. Иногда случалось сделать ей подарок — скажем, несколько грампластинок, новое платье, деньги на такси, чтобы вернуться домой… Но ведь это не наказуемо, не так ли?
— Сколько вы ей давали денег?
— Всегда достаточно. Могу себе это позволить, ведь мой отец…
— Не вмешивайте сюда вашего отца!
— Послушайте, Михельсдорф, вы явно знаете, кто мой отец. Зато не знаете, как он ко мне относится. А он готов ради меня на все!
— Вы собираетесь меня запугать? — Теперь и Михельсдорф вышел из себя. — Ну тогда хватит шутить!
— А разве вы вообще способны на шутку? — скептически бросил Амадей, сын Анатоля Шмельца. Он представления не имел, на кого нарвался.
* * *
Беседа ассистента фон Готы с бывшим сотрудником афинской полиции Яносом Д., который находился в Мюнхене:
Фон Гота: До того как покинуть Грецию, вы были сотрудником афинской полиции?
Я нос Д.: Вы правы, но только отчасти. На самом деле все сложнее. Я состоял в антиправительственной боевой организации и поступил на службу в полицию с ее ведома, чтобы получить доступ к информации о готовящихся полицейских акциях и предупреждать товарищей. Когда земля начала гореть у меня под ногами, я эмигрировал. Попросил политического убежища в ФРГ.
Фон Гота: И еще в Афинах вы познакомились с Хайнцем Хорстманом?
Янос Д.: Я опекал его и помог добыть некоторые весьма важные материалы. Все — с согласия нашей организации.
Фон Гота: Хорстман был арестован. Почему?
Янос Д.: Его предали. Причем его же немецкие друзья. Он был им слишком неудобен. Не только потому, что собирал материалы, опасные в политическом плане, но еще и совал нос в личную жизнь своего прямого начальника и работодателя.
Фон Гота: Могу ли я толковать ваши слова так, что человеком, донесшим о его деятельности в афинскую полицию и тем самым вызвавшим его арест, был доктор Шмельц?
Янос Д.: Я не могу утверждать этого на сто процентов, но и не исключаю. Знаю точно, что Хорстмана арестовали, когда он пытался проникнуть на виллу актрисы Марии К., где, как обычно, пребывал доктор Шмельц. Там же находился и его шофер Хесслер.
Фон Гота: Греческая полиция подвергала Хорстмана интенсивным допросам?
Янос Д.: Вы имеете в виду, пытали ли его? Да, всю ночь. Поэтому он так выглядел наутро — едва мог говорить. Так вышло, что к самолету его доставил я. И вот тогда он сказал: «Я у этой сволочи в долгу не останусь!»