Взгляд из угла
Шрифт:
1 августа Совнарком выделил на первый этап операции 50 миллионов рублей. (Заодно и на второй этап - еще 35.)
В ночь на 5 августа "черные Маруси" покатили за человеческим плевелом: вырвать с корнем из квартир, из семей, из жизни.
Исполнители приговоров, оставшись на рабочих местах, зарядили свои, накануне с особой тщательностью вычищенные, инструменты. Хотя их очередь была предпоследняя и притом наступала не сразу. Первый сорняк был уничтожен не ранее 4 утра 6 августа.
Сперва он должен был пройти правоохранительную обработку: кулаками, сапогами, в
В сломанном виде, ближе к вечеру, он поступал в юридический такой вращающийся барабан: что имеете сказать в свое оправдание, а теперь распишитесь, и немедленно в подвал. Оттуда, с продырявленным уже затылком, - в спец. яму спецтранспортом. Чтобы к рассвету следа не осталось на поверхности земли.
Вся эта, значит, страда продолжалась, согласно плану, до ноября. Потом лихорадочный темп сменился более плавным. Как если бы с галопа перешли на вальс: арестованных уничтожали не подряд, а только каждого, скажем, третьего; двое же других имели шанс дотянуть, по крайней мере, до зоны.
Но и за четыре месяца в одном только Ленинграде органам удалось найти и обезвредить навсегда сорок две, что ли, тысячи душ. Рекорд!
– но Гиннесc в упор его не видит.
А советский гражданин должен гордиться историей своей державы.
И каждой годовщине подобает монумент.
Это как если бы вами, о морепродукты, много сезонов питался какой-нибудь исключительно прожорливый и плодовитый, например, осьминог. А потом вдруг от потепления воды случился бы у него запор - а вы решили бы, что это наступила ваша свобода.
И, воспользовавшись ею, прямо и честно избрали бы данного осьминога - золотой рыбкой, потомственной, на веки веков.
А он учил бы вас любви к морю. Не вообще, а именно в пределах досягаемости его присосков.
А также и сельскому хозяйству.
На днях предводитель Верхней говорильни (заодно и "Справедливой кормушки") задумался: как бы это сделать так, чтобы еда не дорожала? И прекрасный, надо отдать должное, изобрел способ: а давайте, говорит, просто сами установим цены и как следует закрепим. Силой закона.
Замечательная идея. Главное - с большой перспективой. В ближайшем будущем ввести продналог, затем заменить его продразверсткой. Обобществить постепенно скот. А почувствовав головокружение от успехов, перейти опять на борьбу с сорняками. Параллельно вытравляя колорадского жука.
И когда зарокочут моторы "черных Марусь", население окончательно сплотится вокруг родной партии. От победы к победе. Затянув пояса.
Вам, кстати, тоже, о рыбы, придется маленько поступиться так называемой свободой передвижения. А нечего, как все равно потенциальные агенты влияния, шнырять косяками туда-сюда. Желаете отдохнуть, развлечься, поиграть в прятки? На здоровье. Но разве мало у нас родного ила, отечественных водорослей? Для подрастающего поколения консервов - какой простор!
Хороводы под священной сенью титановой хоругви.
Там, в глубине, в абсолютном мраке.
20/8/2007
Портал
Из купе ли посмотришь, из коридора ли вагонного - мусорный лес по колено в болоте, за ним - плантации сорняков. Симпатичная тропинка бежит на пригорок и, споткнувшись, оборачивается медленной рыхлой дорогой. И под конвоем столбов, цепляющихся за провода, плетется дальше, к местам обитания.
К архитектуре, так сказать. Издалека вопиющей о бедности, о скуке. О духоте, одетой где выцветшим бетоном, где линялым деревом. Увенчанной телеантеннами - для мексиканских сериалов и сигналов из космоса. Точное историческое время - двадцать первый век новой, блин, эры.
Пространство же - точь-в-точь выброшенный довоенный парусиновый рваный-латаный дождевик. В который неизвестно зачем вшита наискосок застежка-молния. По ней вжик-вжик туда-обратно, взад-вперед - поезда. И внутри, озирая рассекаемый пейзаж, поеживается пассажир: тоже ведь, думает, и здесь живут. И многие, небось, от начала до конца. И тоскуют не всю дорогу и даже не все. Наподобие неистребимых одуванчиков между шпал. Такая, значит, судьба. Малая такая Вишера.
В свою очередь, одуванчик - даром что с утра принял на грудь, - приподнимает голову и долго смотрит на удаляющиеся колеса последнего вагона. Слушает, как затихает в рельсах дрожь и как ложится обратно в пыль потревоженный гравий. Одуванчик размышляет: докатится ли вон то колесо, если б случилось, до ближайшего ватерклозета с ипотекой. Который вообще-то находится черт знает где: в пункте Б.
Там работают якобы за настоящие деньги, обогреваются зимой не дровами, обливаются водой не из ведра, для чего-то пользуются телефонной трубкой. И практически не ходят до ветра.
Одуванчик думает: ну-ну. И - где бы надыбать металлолома на добавку.
Короче говоря (и литературная классика подтверждает), буквально нечеловеческая необходима сила воли, чтобы простить железную дорогу. Не обращать внимания: пусть себе пролегает. Не трогать, ну ее совсем. Хотя бы в сарае взрывчатки на черный день - завались.
В этом смысле жизнь проезжающих - в руках населения периферии. Зависит исключительно от присущей ему толерантности. От его веры в уютное завтра. В то, что дети обязательно доживут до ипотеки, а уж внукам будет не то что ватер-, а сразу наноклозет.
Как только разовьем вооруженные силы до такой степени, чтобы никто и помыслить не посмел о том, чтобы навязать нам чуждые ценности, типа горячий душ, правосознательный суд, свобода печати.
А пока - поставить на каждый километр ж-д полотна по бойцу с калашом, и счастливого пути.
Должно быть, со спутника - или с облака - все это выглядит как-то иначе. Лично я просто не поверил своим глазам - даже протер их на всякий случай, - прочитав, чем занимался, например, Совет министров РФ 16 сего августа, в четверг после теракта. Официальное сообщение, клянусь.