Взгляд извне
Шрифт:
Лишь через очень много лет после своего пробуждения в новой реальности, мне удалось узнать, для чего все это делалось.
Признаться, в первое время я никак не мог понять и поверить, как это так: «не иметь стимулов к жизни»?! Правда, и в моем родном, двадцать первом веке, я слышал, что люди, у которых для счастья имелось, казалось бы, абсолютно все, неожиданно резко теряли интерес к жизни. И подчас даже сводили с нею счеты. То есть суицидом кончали. Это просто не укладывалось в моем сознании!.. Ну, не понимал я этого, хоть режь меня!
«С жиру бесятся! — говорила в таких случаях
В принципе, я тоже так считал. Но как-то раз, еще в своем родном двадцатом веке, я прочитал в Сети, что чаще всего сводят счеты с жизнью как раз в самых развитых странах. Какие факторы урбанистической жизни приводили к таким печальным результатам — я в своей первой жизни (то есть до Скока) так и не узнал.
Вообще-то, думать о высоких материях мне несвойственно. Да и некогда, мне о всяких там абстракциях размышлять. Но тогда я вдруг призадумался об этом непонятном и неприятном факте. Действительно, почему в нашей стране в страшных девяностых годах какой-нибудь нищий кандидат наук из последних сил боролся за выживание, а в благополучной Швеции, где — живи и радуйся, люди сигали с мостов, стрелялись и вешались?! Или, к примеру, почему в нищей Бирме, или Нигерии аборигены, сводящие концы с концами, имели по десять детишек, в то время как в сытой Европе местное население вовсе не желало размножаться!..
Однако даже в самом кошмарном сне я, по большому счёту, самый настоящий кобель, не мог представить, что нежелание (а нередко — и неспособность!) заниматься размножением может охватить всю земную цивилизацию. И что потомкам, для выживания придется вливать в свой генофонд горячую (хоть нередко и дурную) кровь предков. И что для этого им придется выдергивать из далекого прошлого сомнительных субъектов вроде меня, жадных до жизни и ее сладких плотских утех.
Не хочу, упаси Великая Ноосфера, обидеть всяких там «голубых», но, по-моему, чуть ли не каждый второй житель Земли двадцать второго века очень походил на гея. Уж слишком многие мужики будущего были изнеженными и утонченными. Потому, собственно, и перебрасывали в будущее нас, гастарбайтеров из прошлого…
Глава пятая.
Андрей Янин
Номер, в который привела меня Юна, был чем-то средним между складом и жилым помещением. Одну из комнат заваливало оборудование: контейнеры стояли вдоль стен до самого потолка, а на полу были свалены пластиковые тюки, агрегаты непонятного назначения, приборы и даже несколько стандартных ящиков с карабинами. Зато во второй комнате царил идеальный порядок, какой бывает лишь в помещениях, где живет и работает женщина.
— Присаживайтесь… — Юна кивнула в сторону двуспального дивана. — Я только найду тут кое-что… Вы можете продолжать свои вопросы… — Юна подошла к небольшой нише в стене и начала перебирать лежавшие в ней вещи.
— Достаточно ли это серьезно: доверять юнцам наводить мосты между двумя столь различными цивилизациями?.. — Я спросил, в основном, для того, чтобы прервать затянувшееся молчание.
— А, по-моему, посылка сюда молодых добровольцев — очень мудрый шаг… — Юна наконец-то нашла
— Не противоречит земным устоям… — задумчиво повторил я. — В этом все дело: где граница между тем, что в нас можно изменить и чего менять нельзя, ни при каких обстоятельствах?.. Кто кого ассимилирует: земляне аруанцев, или наоборот?
— А, может быть, победит конвергенция? Кроме того, источником любого развития является борьба…
— Честно говоря, с возрастом борьба надоедает и хочется стабильности.
— Но именно борьба поколений и предотвращает крайности! Старшее поколение желает сохранения уже найденного, а молодежь жаждет перемен… Все, до чего дошли предшествующие поколения кажется им пресным и устаревшим… Но ведь, отчасти — так оно и есть!..
— К счастью, лишь отчасти… — задумчиво проговорил я.
Я смотрел на Юну, и мысли мои вдруг потекли в совершенно ином русле. Я делал вид, что внимательно слушаю молодую женщину, а сам неожиданно задумался о взаимоотношении полов. Ведь мужчины и женщины относятся к одному биологическому виду, но насколько, черт подери, они различны!.. Значит, Матушка-Природа не даром это придумала?! Значит эти различия, в том числе и психологические, и вся эта мучительная борьба необходимы?..
— Андрей!.. — окликнула Юна. — Вы меня слушаете?!
— Да, простите…
— Куда вы улетали?
— Задумался о взаимоотношениях мужчин и женщин, — без иронии проговорил я. — В свете, так сказать, диалектического тезиса о борьбе и единстве противоположностей…
— Ну, и до чего додумались?.. — Юна, похоже, вспомнила кое-какие проверенные веками приёмы из безграничного арсенала женщин всех времен и народов: голова ее слегка запрокинулась, губы приоткрылись, и смотрела она на меня томным взглядом из-под прикрытых век, сквозь длинные и густые ресницы.
— Увы, я додумался лишь до скучных патриархальных истин… — Словно не замечая призыва в позе и взгляде сидящей рядом со мной женщины, я развел руками и покорно склонил голову. — И консерватизм мой, скорее всего, возрастной…
— Ну, зачем же так… Мужчина вы еще — что надо… Хотя и показались мне настроенным как-то архаично, почти по домостроевски…
— Вы считаете, что в истинах, проверенных веками, нет смысла?
— Во всяком случае, не так уж и много. Новому времени — новые песни. Тем более что, в принципе, патриархальная мораль лжива…
— Да ну?
— Неужели вы за домашнее закрепощение женщины, как хранительницы очага, хранящей верность своему единственному мужчине… Ведь именно таков ваш идеал?
— И что же в этом плохого?
— А то, что при этом подразумевается, что женщинам спать со многими мужчинами грешно, а мужчинам согрешить на стороне вовсе и не зазорно. И не надо сводить все к якобы более активному мужскому началу. Знаем мы эти песенки…
— Но разве не в интересах биологического вида, чтобы самец оплодотворил как можно больше самок? — Я попытался свести разговор к шутке.