Взгляд извне
Шрифт:
— И сейчас во многих районах они гибнут от голода, — с обидой сказала Юна. — А Центр ведет политику невмешательства. Нас пытаются убедить, что спасение умирающих от голода, может принести им вред!
— Мы имеем дело с целой цивилизацией! — Я недовольно поморщился. — К тому же — еще недостаточно изученной… Посильную помощь мы оказываем, но спешить не стоит. Неизвестно еще к чему такая помощь может привести. Да, мы относились к аруанцам, как к младшим братьям. И это, конечно не расизм! Мы признавали в них равных. Но признавали снисходительно, как старшие. И вдруг выясняется, что младшими, возможно, являемся мы!.. Мы ведь завидуем этим баловням природы! Завидуем не только
— Как можно говорить о долголетии, если многие из них мрут от голода еще в детстве! — возмущенно крикнул бородач в красных плавках. — Средняя продолжительность жизни здесь втрое ниже, чем у нас!
— Я имею в виду не средний возраст. — Я с сожалением глянул на Юну, словно ища у нее поддержки. — Хотя даже у обычных аруанцев он превышает двести лет! А осмилоки если верить данным Ренггона, живут еще раз в десять дольше… Таким образом, человек Земли, привыкший считать себя венцом творения, нашел вдруг идеал, к которому он стремился, в первобытных дикарях!..
— Ничего себе, дикари… — пропищал девичий голос. — Через пару лет они нам такое выдадут!
— Именно! — обрадовался я неожиданной поддержке. — Что же делает человечество планеты Земля? А оно, мудрейшее, делает одну глупость за другой! Правда, надо отдать должное нашим руководителям: несколько лет Аруану все-таки довольно детально обследуют… Подчеркиваю, — лет, а не веков!.. Затем строятся поселки для ученых и волонтеров. Сюда прибывают тысячи людей!.. А зачем?.. Конечно же, предлог есть: увидев плоды земной цивилизации, аруанцы хотят и у себя завести такое. Сами хотят. Добровольно! Они тоже хотят жить в комфортабельных квартирах, смотреть фильмы, пользоваться ванными и унитазами… Замечательно! Как же не помочь братьям по разуму?! Хотите дом с ванной и клозетом? Пожалуйста! Конечно, мы не желаем превратить их в тунеядцев, и не дарим им готовые города. Нет, мы учим строить их самих. А попутно учим их математике, строительной механике, физике… Аруанцы, естественно, благодарны, хотя внутренне, возможно, и презирают нас за наше физическое несовершенство…
— И что же вы предлагаете? — Спросил детина в красных плавках.
— Давайте смотреть на все трезво! То, что мы хилые хлюпики, по сравнению с ними, мы и сами знаем. Но, обладая совершенной памятью, они постигают в считанные недели то, на что у нас уходят годы! Вы же сами знаете, как они впитывают знания!.. — Я умолк, переводя дух, затем попытался улыбнуться. — Простите, но мне кажется, что мы выпускаем джина из бутылки. Мы не учитываем уровня социального развития аруанцев! Увы, человечество слишком часто не могло предусмотреть последствий собственной деятельности. Не опасно ли вообще предоставлять наши знания существам, не понятым нами до конца?!
Я замолчал, обводя взглядом аудиторию.
— Вы впервые на Аруане? — спросил розовощекий парень с рыжеватыми усиками.
— Да, впервые… — не без вызова ответил я. — Но, поверьте, я изучил достаточно много материалов…
— Они не могут заменить личных впечатлений, — заверил розовощекий. — Через некоторое время вы измените свое мнение…
— Сомневаюсь… — Я поморщился. — Вами движет чувство жалости. Действительно лишь один из десяти аруанцев доживает до зрелого возраста. Но аруанка за свою долгую жизнь рожает более двадцати раз! Кроме того, рождение четверых близнецов здесь не редкость. Думаю это своего рода ответ природы на экстремальность здешних условий обитания. Ведь
— Долговато ждать придется, — хмыкнул бородач в красных плавках.
— Знаю: вам я кажусь окостеневшим ископаемым, неспособным к изменению собственных взглядов… — я грустно усмехнулся, — Да, к сожалению, мы стареем быстрее, чем хотелось бы… Но душа… Я внутренне мало изменился за последние двадцать лет… И я вас прекрасно понимаю, поверьте уж на слово… Я хорошо помню себя в вашем возрасте… Увы, как говаривали предки: «многие знания — многие печали»… Конечно, доля истины в этом высказывании есть… Но только доля!.. С годами лично во мне укрепляется чувство оптимизма и понимание временности всего плохого… Может быть, такой подход покажется вам наивным, но я верю в совершенствование Человека и окружающего мира… Да, увы, оно идет медленно, с отступлениями, а иногда и с длительными блужданиями по тупиковым ветвям развития… Но я уверен в неотвратимости совершенствования Мироздания. Хотя в частностях могут иметь место и временные регрессивные явления…
— Вы специально повели меня на эту экзекуцию? — спросил я Юну, когда мы дошли до дверей моей комнаты.
— Со многим из того, о чем вы говорили, я согласна… Но вы порой, простите за откровенность, излагали прописные истины тоном открывателя Америки… Перед вами были все-таки не дети, а достаточно взрослые и самостоятельные люди!
— А с чем вы не согласны?
— Вы еще совершенно не знаете, что такое Аруана. А про Осмилонию, судя по всему, и вовсе… — Юна не договорила, лишь махнула рукой.
Я внимательно смотрел на нее. Внезапно эта девушка показалась мне, чуть ли не моей ровесницей.
«Либо она слишком неопытна, либо ведет очень тонкую игру, — думал я. — Неужели все сотрудники Леруа столь же непросты?»
— Может быть, посидим у меня? — предложил я, открывая дверь.
— Завтра рано вставать… Лечу к мужу, в окрестности Ливы… — Юна выжидающе посмотрела на меня.
«Ничегошеньки ты не понимаешь, милый друг, — говорил ее взгляд. — Уезжал бы лучше, по-доброму…»
— Впрочем, спать мне все равно не хочется, — не дожидаясь повторного приглашения Юна вошла в мою комнату.
— Вы давно здесь, на Аруане? — спросил я, когда робот-официант, принесший легкий ужин, вышел из комнаты.
— Почти десять лет…
Я вскинул брови, и Юна рассмеялась.
— Спросите меня лучше что-нибудь об Осмилонии, — сказала она, отпив несколько глотков коктейля. — Ведь вам, вероятно, интересны последние новости?..
«Спросить напрямик о Леруа, или нет? — думал я. — Может лучше сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь?»
— Вы с мужем живете в заповедной зоне Осмилонии? — спросил я.
— Вы правильно меня поняли…
— Но ведь в Осмилонию, и особенно в Ливу, доступ разрешается лишь в виде исключения!
— Вот я, вместе с моим мужем, и являюсь одним из таких исключений… — Юна, опершись подбородком на руку, с интересом наблюдала за моей реакцией.
«Ну и нравы у них здесь, однако, — думал я. — На Земле такое разглядывание сочли бы просто бестактным».
— Значит так вот и будем молчать? — спросила Юна.