Взгляд кролика
Шрифт:
Котани-сэнсей любила храм Сайдайдзи. Может быть, потому, что это был первый храм, куда профессор привез их группу. После этого она побывала во многих храмах, но Сайдадзи все-таки нравился ей больше всего.
У телефонной будки Котани-сэнсей свернула. Отсюда уже была видна милая ее сердцу земляная ограда.
Ограда в Сайдайдзи замечательная. Кое-где побелка отвалилась, оголив шероховатую, выщербленную дождями поверхность цвета спелой хурмы. Это зрелище успокаивало и умиротворяло куда лучше, чем какой-нибудь сияющий новехонький забор. Прямо от старых ворот храма начиналась дорожка из белого гравия. Если неторопливо
Бамбук в Сайдайдзи тоже замечательный. На территории храма есть бамбуковая роща, по которой петляет небольшая тропинка. Здесь ограда еще сохранила свою побелку, и это очень к лицу сине-зеленым стволам бамбука. Стоя посреди рощи, Котани-сэнсей сделала глубокий вдох, и сине-зеленая свежесть наполнила ее до кончиков пальцев.
В главном павильоне прохладно даже летом. Сюда нельзя заходить в обуви. Котани-сэнсей сняла туфли и носки и почувствовала босыми пятками прохладу дощатого пола. От входа она сразу повернула налево, к статуе бодхисаттвы [6] Дзэнзай Додзи.
6
Бодхисаттва в переводе с языка санскрит — "тот, кто просветлен". В буддизме (религии, которой придерживаются многие японцы) так называют тех людей, которые в наиболее полной мере смогли подражать Будде своей жизнью. Если попытаться перевести это понятие на язык европейской цивилизации — бодхисаттвы немножко похожи на христианских святых. Статуи бодхисаттв ставят в храмах и поклоняются им наравне с Буддой.
— Здравствуй! — поздоровалась Котани-сэнсей со статуей и с улыбкой добавила:
— Ты меня здесь давно уже дожидаешься, спасибо.
У бодхисаттвы были прекрасные глаза. Скорее кроличьи, чем человечьи. Они светились какой-то мыслью, какой-то доброй молитвой, излучая тихое сияние.
Котани-сэнсей тихонько вздохнула.
Она простояла у статуи долго-долго и, перед тем как отойти, прошептала:
— Хорошо, что я сюда приехала.
В главном павильоне Сайдайдзи прохладно и просторно. Иногда люди приходят сюда, просто чтобы подумать. Но сегодня кроме Котани-сэнсей здесь никого нет. Котани-сэнсей присела на пол. Неподалеку утопала в зелени пятиступенчатая пагода, за ней виднелись ворота. От пейзажа веяло прохладой.
"Как можно быть таким прекрасным? Как? — Перед мысленным взором Котани-сэнсей все еще стояла прекрасная фигура бодхисаттвы. — И почему, откуда эта нестерпимая красота?.."
И тут, непонятно почему, Котани-сэнсей вдруг вспомнила своего школьного учителя. Он преподавал у них в старших классах. Некоторые ребята называли его за глаза маразматиком из Токийского университета. Они посмеивались над его скромной одеждой и привычкой дергать ногой во время еды. Находились и такие, кто передразнивал этого учителя, нисколько не стесняясь его присутствием.
Но Котани-сэнсей никогда не дразнила и не высмеивала его.
На одном из уроков этот учитель вдруг сказал:
— Люди должны сопротивляться. Сопротивление — это самое важное для человека.
Никто не понял, к чему он это сказал и что это должно означать. Котани-сэнсей тоже не поняла и благополучно об этом случае забыла.
А теперь вдруг вспомнила.
— Чтобы достичь совершенства, людям необходимо сопротивляться… — пробормотала она и вздрогнула.
Она вспомнила Тэцудзо, Сатоши, других заводских детей. Она вспомнила Адачи.
Несколько мгновений назад, глядя на Дзэнзай Додзи, она удивлялась тому, как он прекрасен. "Откуда эта красота?" — обращалась она мысленно к нему. А теперь она спрашивала себя: "Почему я не такая? Почему эти дети вчера были так некрасивы?"
Она думала о заводских детях, о доброте, о дружбе. Об отчаянном упорстве Тэцудзо, лелеющего своих мух. О Сатоши, который каждый день возвращается домой с ранцем, набитым хлебом.
— Я…
Побледнев, Котани-сэнсей поднялась на ноги. Позади, в тенистой зелени сада, раздавались голоса цикад. Ей показалось, будто эти резкие звуки, как ножи, вонзаются ей в спину.
Глава 8
ПЛОХИЕ ПАРНИ
Шел урок рисования.
— Откройте учебник на странице шесть, — сказал Адачи-сэнсей.
На шестой странице под надписью "Рисуем в ряд" помещался детский рисунок — нарисованные в один ряд полтора десятка красных крабов.
— Ну что, хороший рисунок? — спросил Адачи.
— Не-ет, — хором ответили дети.
Котани-сэнсей, которая сидела за одной из задних парт и наблюдала за происходящим, удивилась: "Зачем он это делает?"
— А что в нем не так? — продолжал спрашивать Адачи.
Примерно половина учеников подняли руки.
— Да, Харуко? — Адачи вопросительно посмотрел на одну из девочек.
— Они все одинаковые. Это плохо.
— Постарайся поточнее объяснить, Харуко.
— Ну, все эти крабы одной формы. И одного цвета. Так неинтересно, сэнсей.
— Вот как… — сказал Адачи и вызвал следующего ребенка.
— Крабы ведь живые. А тут они нарисованы, как какие-то яблоки или мандарины, выстроились в ряд. Так не бывает. Надо нарисовать, как они смешно ползают.
— Вот как… — снова сказал Адачи.
Было непонятно, согласен ли он с детьми или нет.
Он продолжал вызывать учеников одного за другим. Котани-сэнсей была поражена. Она не ожидала от второклассников такой разумной критики.
— Ну, кажется, вас учить ничему не нужно, вы и без меня сами все знаете, — сказал Адачи-сэнсей. — Я, пожалуй, тут прилягу и немного посплю.
"Нельзя спать", "Так нечестно!" — послышались детские голоса.
— Вам же зарплату платят. Нечего халтурить! Давайте учите нас как следует, — сказал мальчик с первой парты, и все засмеялись. Обстановка в классе была самая непринужденная. Похоже, что Адачи обладал каким-то особым талантом — дети души в нем не чаяли.
Он вызвал к доске троих учеников и поручил каждому их них нарисовать краба.
— Хорошо, — сказал он, когда те выполнили задание. — А кто сможет нарисовать краба, непохожего ни на одного из этих трех?